Записки из арабской тюрьмы - Дмитрий Правдин

Мустафа заявил, что ознакомился с моим делом в суде, но хотел бы услышать от меня суть проблемы. Ольга от себя добавила, чтоб я говорил только правду, так как адвокат своего окончательного слова не сказал, и что он возьмется за это дело, если поверит мне.

Я, стараясь не упустить всех подробностей, во всех деталях рассказал о своих злоключениях и своих выводах. Мустафа все это время сидел не шелохнувшись, закрыв глаза, я несколько раз останавливался, думая, что он спит. Но как только я замолкал, он открывал глаза и просил продолжать. Оказывается, он таким образом «включал» свое воображение, чтобы представить истинную картину событий. Когда закончил, он минут пять молчал, что-то обдумывая.

— Значит, вы настаиваете на воздушной эмболии? — неожиданно задал мне вопрос адвокат.

— Да, настаиваю! Тут без вариантов! — удивился я.

— Моя задача — вытащить вас из тюрьмы и отправить на родину, — продолжил Мустафа. — Я верю вам, вы не совершали никаких преступлений, поэтому я буду вас защищать. Но у нас сильные противники. Это клан Межди, у них большие связи в Тунисе. Если будем рассматривать дело с позиции, что тунисский доктор причастен к смерти Натальи, мы проиграем.

— Но как, это же очевидно! Я ж вам рассказал, как она умерла! Что мы, ничего не сможем доказать? — я недоуменно посмотрел на адвоката.

— Вам мало одного года за решеткой? Вы что, не понимаете, с кем имеете дело? Да не будь вы иностранцем, вас бы уже давно по стенке размазали. Хорошо, что они сняли обвинения в убийстве, хотя, по правде говоря, там и так не было для этого оснований.

— Конечно, не было, она умерла от заболевания. Не понимаю, для чего они сейчас эти синяки приплели?

— Да понятно зачем! Чтоб подольше задержать вас! Может, думали в тюрьме с вами что-нибудь случится или вы себе тут другую статью «заработаете». Я знаю, что такое тюрьма Туниса, поэтому вы должны быть паинькой, не лезьте ни в какие местные «разборки», сидите тихо, я думаю, через месяц-другой состоится суд.

— А там они с июля не работают, — напомнил я.

— Думаю, до июля мы успеем, — обнадежил Мустафа. — Главное — за это время глупостей не наделайте.

— Мне ваш следователь передал вот эти бумаги, — добавила Ольга в конце разговора и достала из сумочки мои показания, написанные еще в январе. — Я переведу их и отдам Мустафе, думаю, они ему помогут.

— Вам бумаги передал следователь Салах? — ошалело спросил я.

— Да! — подтвердила переводчица. — Мы с утра с адвокатом заехали, чтоб расспросить его о вашем деле, он достал из своего стола эти бумаги и передал мне.

— Какой мерзавец! — со стоном произнес я. — Какая гнида! Он никакому переводчику их не отдал, а тем более не направил ни в какую Дейру! Вот же ублюдок!

— Вы почему так ругаетесь? — поинтересовалась Ольга.

— Да где ж тут не ругаться! — скрипя зубами, ответил я. — Еще в середине января был на допросе у следователя, он не стал меня слушать, а попросил все изложить на бумаге. Я как последний дурак четыре дня писал, думал, чем быстрее напишу, тем быстрее к моему делу подошьют, чтоб в Дейре разобрались. А он даже переводить не стал! Подлец!

Ольга перевела мои слова Мустафе, тот покачал головой и за все время первый раз улыбнулся.

— Ну, вот еще одно косвенное доказательство вашей невиновности! — через переводчика объяснил адвокат. — То, что он не дал ход вашим бумагам, доказывает, что они вас и вправду боятся. Хорошо хоть не выкинул, не решился, ведь на суде вы бы обязательно заявили, что писали показания, а очень плохо, если б они пропали у следователя. По закону моршед после передачи ваших записей взял расписку со следователя, ему никак нельзя было «терять» их. А так передал нам, кстати, также под расписку, и вроде как мы отвечаем теперь за их сохранность.

— Ну, и порядочки в вашем Тунисе! — с возмущением произнес я.

— К сожалению, это так, но зато я вижу, что мы на верном пути.

— Какая гарантия, что меня отпустят сразу после суда и оправдают?

— Ну, 95%! — уверенно сказал Мустафа. — Пять процентов мы оставим на то, что они подготовят какую-нибудь пакость. Это, конечно, мало вероятно, так как им больше невыгодно вас больше здесь держать. Но я, как специалист, 100-процентную гарантию никогда не даю.

Мы поговорили еще около часа, адвокат расспрашивал о всех мелочах и что-то фиксировал в своем блокноте, расстались практически друзьями, настроение улучшилось, и я с легким сердцем вернулся в камеру.

Я вкратце рассказал обо всем Авери и Титти, который как-то узнал, что ко мне приходил адвокат, и на вечерней прогулке зашел узнать о подробностях. В общем, план с побегом решил притормозить, объяснил, что адвокат уверен в успехе, осталось ждать всего 1–2 месяца, и глупо было бы бежать, если и так могут отпустить. Оба «дружбана» меня поддержали и заверили, что в случае чего могу рассчитывать на их помощь.

Наступил май, первый день этого месяца, как и у нас, праздник, день труда. Правда, без парада и салюта. Президент выступил с обращением часа на три и гремела праздничная какофония. Одним словом, вяло! У нас в годы СССР куда круче было!

В мае стало довольно тепло, не было еще той жары, что бывает в июне, но чувствовалось, что она не за горами. Прошел месяц с последнего визита консула, я по-прежнему вставал рано утром, зарядка, душ, будил на молитву, делал очередную запись в дневнике, днем или ходил в школу, или занимался русским языком с Авери и «шлифовал» свой арабский.

За это время освободили англичанина Эндрю, он, бедняга, практически все время и просидел в своем «домике», боясь лишний раз встретиться с Авери. Покинул нас и полицай Салах, выправили ему-таки условно-досрочное освобождение, откинулся и Титти. Прощаясь, он прослезился и дал бумажку с адресом, мол, если что — заходи, буду рад!

Перед 9 мая по итальянскому телевидению вспоминали Вторую мировую. По телевизору шли сюжеты, связанные с этой датой. Показывали и документальные кадры, снятые нашими союзниками: высадка в Нормандии, в Сицилии, демонстрировали бравых вояк америкосов. А про нас даже не заикнулись. Я спросил у арабов, а что, мол, русских-то не показывают, на что они очень удивились. А почему вас-то должны показывать, всем известно, что во Второй мировой войне победили американцы!

Меня это очень задело! Какие американцы! Кто вам такую чушь сказал?

Оказывается, у них так в учебниках сказано, и в школе им так преподают. Тунисцы, в совершенстве владея несколькими европейскими языками и считая себя образованными людьми, совершенно не имели представления, как на самом деле протекала эта война. Они не знали про Брестскую крепость, про оборону Севастополя и Одессы! Никогда не слышали про Сталинградскую и Курскую битвы, про блокаду Ленинграда! Понятия не имели, сколько стран мы освободили и кто помог союзникам при их высадке в Европе, когда их чуть не сбросили в Ла-Манш. Не начни тогда Советская армия наступление на Восточном фронте, где бы эти бравые вояки англичане и американцы оказались? И уж Берлин, по их мнению, тоже взяли америкосы, а мы так, в обозе плелись. А кто ж тогда на рейхстаге расписывался?