Неон, она и не он - Александр Солин

– У тебя, подруга, одно на уме! – покраснела Наташа.

– Так это же в нашем женском деле самое главное! – хохотнула Светка, обводя глазами подруг. Те понимающе улыбались.

– Успокойтесь! Все у него нормально! – не выдержала Наташа и добавила: – Между прочим, я от ЭТОГО даже похудела…

– Ну вот! А говоришь, все как у нас! А мы, между прочим, от ЭТОГО давно уже не худеем! – удовлетворенно заметила Светка.

Ах, если бы они ведали ее подноготную, если бы знали, как скучно ей переживать свой триумф в тишине, как утомительно гордиться собой в одиночестве!

– Вообще я вам так скажу: у него практически нет недостатков. Кроме одного…

– Какого? – не выдержала Ирка.

– Он слегка картавит. Чуть-чуть.

– Француз, что ли? – весело опередила всех Светка.

– Нет, скорее, англичанин…

– Странно. А я прошлый раз ничего не заметила, – подумав, сообщила Светка.

– Это потому, что он умеет обходиться без буквы «р», представляешь! – поторопилась сообщить Наташа и вдруг почувствовала, что заехала не туда.

Скорее, следовало воспевать его достоинства – феноменальную чуткость, заискивающую заботу, болезненное обожание, королевскую щедрость, его удивительную оргастическую способность, наконец! Или с негаснущим удивлением поведать о его многозначительном открытии – о трех родинках, которым только он из всех ее мужчин и придал значение и которые с тех пор соединял пунктирами поцелуев в щекочущее коричневое созвездие…

– А по-моему, если мужчина может делать такие подарки, – ткнула Светка в кольцо на Наташиной руке, – ему разрешается быть даже глухонемым!

– А чего свадьбу так далеко отложили? – влезла Ирка.

– Это я так решила. Лично он – хоть завтра, – призналась она.

– А зачем так долго ждать? – уставилась на нее Мария.

– Так надо, – отрезала Наташа. – Надеюсь, никто не собирается рассказывать моему жениху в дальнем углу о моем темном прошлом?

Тем временем расположившиеся в гостиной мужчины по-свойски, на что они здесь уже давно имели право, распорядились напитками и принялись вспоминать, на чем остановились прошлый раз. Его сразу же приняли в игру: откровенные и громкие реплики подразумевали его своим, а очередной рассказчик поглядывал на него с той же доброжелательностью, как и на всех прочих. Он отвечал улыбкой и где нужно кивал. Был он здесь старше всех, и намного, а потому свою выходную арию намеревался исполнить басом и в нужный момент.

Пришли женщины и принялись сервировать стол. Он извинился и пошел на кухню, чтобы завершить кулинарные хлопоты, которым предавался со вчерашнего дня. Встречаясь на ходу глазами с ее подругами, он предупредительно улыбался и говорил им что-нибудь приятное. Было около десяти, когда решили садиться за стол.

Наташа переоделась и вышла – высокая, гибкая, безупречная. Совершенный образец зрелой женской красоты, творение безумно влюбленного скульптора. Узкие прямые плечики – изящный постамент для стройной шейки и прекрасной головки. Тонкая запруда ключиц для двух глубоких желобков, разделенных обмелевшей ямочкой. На нежной авансцене груди – бриллиантовый перст, нескромно указующий в узкое ущелье между двумя полушариями. Облегающее платье до колен – черный пресс-секретарь тела, предпочитающий прозрачные намеки откровению наготы. И, наконец, ноги, обтянутые чулками телесного цвета и стройным сужением опровергающие все законы физики о неспособности восклицательного знака сохранять равновесие.

Парадный выход хозяйки вызвал несдержанный восторг мужчин и панику среди подруг – колье оказалось для них сюрпризом. Может, несчастная красавица и заслуживает утешения, только вот счастливая красавица – это невыносимо!

По заведенному здесь порядку поднялся Яша и как родного поблагодарил уходящий год за пищу и кров, за друзей и врагов, за радость и крепость уз, за дары и благодеяния, за снисхождение и терпение, за благоволение и попустительство, за незабываемые часы и счастливые мгновения, за посильные испытания и неуемную щедрость, за негромкие откровения и поучительные разочарования, за дерзость, просветление и незыблемые моральные устои. В качестве примера сослался на благотворные перемены в жизни хозяйки. Гости поддержали тезисы одобрительными восклицаниями и, со значением глядя на Наташу и ее жениха, выпили. Жующие подруги не отрывали от нее глаз, закатывали глаза и покачивали головами. И было непонятно, к чему относится их восхищение – к колье или закускам.

А между тем весь вчерашний и сегодняшний день он провел на кухне, в очередной раз удивив ее тихим упорством и основательностью. «Какой он, все-таки, молодец!» – разрасталось до изумления ее наблюдательное любопытство, следующее за его скрытым расчетом, с каким он соединял разноголосые продукты в певучие остроумные ансамбли. Он все готовил сам, поручив ей роль поваренка. Среди прочего он составил несколько салатов. Отказавшись от грузной услужливости фасоли, кукурузы, горошка, картофеля, ограничивая аппетиты сыра и яиц, он подсластил рыбу и мясо тропической лестью авокадо, ананаса, манго и прочего, что произрастает нынче на прилавках супермаркетов, добавляя нашим северным ощущениям изумрудно-бирюзово-золотистый вкус.

Были здесь и всем знакомые салаты: греческий, с кальмарами, мясной, овощной, а в угоду жирному вкусу возвышались тортоподобная «мимоза» и бордовая гора жадно любимой женщинами селедки под шубой. Он заправил их самодельным майонезом, чем придал им новый, ошарашивающий вкус. Специальными гостями выступали здесь завернутые в бекон и поджаренные вместе с ним бананы и рыбные котлеты по-французски. К этому был приготовлен соус карри с овощами.

Его одолели вопросами. Он отвечал:

– Нет, здесь нет картофеля. И яблочного уксуса нет – там обычный лимон. Куриное филе, орех, изюм, немного яблока. Филе лосося с черносливом. Да, немного сыра с яйцом, но главное – домашний майонез. Та же курица с авокадо и манго. О, это настоящий мужской салат – стебель сельдерея, яблоко, грецкий орех. Это жареные кольцами баклажаны, заправленные жареными морковью и луком. Да, конечно, вкусно. В «мимозе» к треске добавлен тунец. Да, да все дело в майонезе: он должен быть домашним. Полейте, полейте соусом, не жалейте!

Утолив первый голод, гости обнаружили нетерпение, и в действии наметился антракт. Тогда он взял слово и, дождавшись, когда зашикавшие жены уймут невнимательных мужей, сказал:

– Позвольте, наконец, представиться – Максимов, Дмитрий Константинович, не эсквайр. А потому прошу называть меня отныне и, я надеюсь, навсегда просто Дима и обращаться на «ты».

– Не знаю как мужчины, а мы только через брудершафт! Правда, девочки? – скороговоркой перебила Ирка Коршунова.

– Согласен, если позволят ваши уважаемые мужья! – продолжал он. – Так вот, я – местный, мне сорок лет, когда-то закончил финэк – заведение не менее почтенное, чем юрфак – и с тех пор работаю сам на себя. Болею за «Зенит», интересуюсь музыкой и литературой и не интересуюсь политикой. Я восхищен вашей необыкновенно дружной компанией и надеюсь, что мне тоже найдется в ней место. Обещаю быть вам таким же верным и преданным другом, как Наташа. Хочу выпить за ваше здоровье, за здоровье ваших детей и близких, за ваши прошлые успехи и будущие достижения!