Боже, спаси Францию! - Стефан Кларк

Но за прошедшие тридцать минут в кабинет зашла только девушка, и я отчетливо слышал, как она изливала на доктора все свои несчастья.

При таком раскладе мне предстоит промаяться здесь целый час, ожидая доктора с обеда. Час или часы? Да, но прежде чем попасть в кабинет, я могу разлететься на мелкие кусочки от ударной волны, которую рано или поздно извергнет этот ребенок. Мысленно я посылал его матери совет: вытащить бедолагу из его спального мешка. Но так же, как и я, она была поглощена журналом. Возможно, дамочка увлеченно читала раздел кулинарных рецептов, а потому и мариновала ребенка в собственном соку.

Я задумался: может, и здесь, так же как и в других заведениях Франции, очередь это не то, что стоит соблюдать? А что, если ворваться к врачу, как только из кабинета выпорхнет уже поднадоевшая своими жалобами девушка? По крайней мере, именно так французы лезут в автобус, оттесняя тебя на задний план, — нахально и бесцеремонно, будто никого вокруг не существует.

Но, распрощавшись с пациенткой, доктор высунулся на мгновение в приемную и пригласил:

— Мадам Бувье.

Так значит, очередь все-таки была, и некоторых доктор даже знал по имени. Оставалось надеяться, что эти люди не записывались заранее на определенное время.

Мадам Бувье оказалась той самой мамочкой и, вероятно, явилась сюда с одной целью — проверить, окончательно перегрелся ее ребенок или нет. Я так решил, потому что из кабинета она вышла всего-то десять минут спустя. Старушки божьи одуванчики вошли вместе, по-прежнему держа рот на замке, отчего казалось, что они сосредоточенно вспоминают, по какому поводу пришли.

Я отложил журнал в сторону, теперь все мое внимание было приковано к голосу врача, раздававшемуся из кабинета. Я с нетерпением ждал, когда он начнет прощаться с пациентками. Теперь я был первым в образовавшейся очереди из трех человек. За мной был мужчина средних лет, одетый в дорогой, но уже слегка изношенный костюм. Из-под кепки глядели быстро бегающие глазки. Производя впечатление человека, готового в любую минуту влезть без очереди, он сидел, выпрямив спину и сложив руки на коленях. А может, он просто страдает от геморроидальных болей? Зайдя в приемную, мужчина громко сказал: «Messieurs, dames» (обычно так здороваются, зайдя в помещение, в котором находится множество людей), как будто в первую очередь намеревался сообщить о своем присутствии, нежели поприветствовать собравшихся. Он даже не притронулся к журналам. Мне он показался таким типом, который не колеблясь отодвинет умирающего англичанина, посчитав, что его собственный геморрой куда важнее охватившего меня почти смертельного респираторного недуга.

Распрощавшись со старушками, доктор снова выглянул в приемную. Месье Любитель Влезть Без Очереди выкрикнул:

— Bonjour, Docteur! — И доктор приветственно кивнул ему в ответ.

«Так оно и будет, — подумал я в ту секунду, — мой визит автоматически передвинется на обеденный перерыв».

Сделав глубокий вдох, я стремительно поднялся из кресла.

— Месье? — удивился врач.

Наверное, мне стоило заранее продумать какие-то первые приветственные слова. Как же сказать: «Вы не знаете меня, но нужны для спасения моей жизни»? — размышлял я теперь. В итоге пришлось остановиться на элементарном «Bonjour!».

Как ни странно, доктор улыбнулся и пригласил меня в свой кабинет. Очевидно, незнакомые люди в приемной его не смущали.

— Я простужен, — объяснил я на французском. — Нет… то есть…

На самом деле я заранее постарался выучить ключевые слова и фразы, такие как кашель (tousser), пожар в легких (poumons enfeu) и апчхи (atchoum).

Доктор развернулся к новенькому «макинтошу» с плоским экраном и прервал меня, спросив мое имя, дату рождения, адрес, номер карточки социального страхования и так далее. А я и забыл, что во Франции административные вопросы стоят на первом месте…

Я уже был научен горьким опытом, что документы, удостоверяющие личность, нужно всегда иметь при себе. Заполнить мою карточку удалось минут за десять, за это время я исчерпал все свои запасы бумажных носовых платков. Пока доктор писал, я, разглядывая его, пришел к выводу, что на врача он совсем не похож. Во всяком случае, он не наводил тот ужас, который охватывал меня при визите к врачу в Англии. На нем были джинсы и твидовый пиджак, волосы взъерошены, и весь он — воплощение здорового духа в здоровом теле. Казалось, с ним легко найти общий язык, потому как парень не сломлен разрушающейся системой здравоохранения Великобритании.

Я описал (или скорее продемонстрировал) симптомы своего заболевания. Доктор осмотрел меня, послушал грудную клетку (шум внутри напоминал звук рвущейся бумаги), всунул мне в рот шпатель (так, что меня чуть не вырвало) и сообщил, что хочет измерить температуру. Он взял в руки градусник, прикрепленный к чему-то очень напоминающему инструмент для удаления скоб.

К этому времени я уже знал, через какое место французские доктора измеряют температуру. Мари как-то рассказала мне историю в духе маркиза де Сада об одном бедняге, которого изнасиловали градусником. В тот момент ее рассказ особо не затронул мои душевные струны, но сейчас я пребывал далеко не в восторге, понимая, что нездоровые фантазии де Сада оказались распространены и среди медицинских работников.

— Нет, нет, — сказал я, еще больше упираясь ягодицами в мягкую обивку кушетки. — Температура у меня нормальная.

— Я должен проверить, нет ли у вас жара, — ответил доктор, возводя вверх странный инструмент, словно дуэлянт, сгорающий от желания поскорее приступить к кровопролитию.

— Это быстро? — спросил я.

— Да, я нажму, и он тут же покажет температуру. — Доктор улыбнулся ободряюще. А градусник уже не казался мне таким уж длинным.

— Ох, ну ладно, если это и правда быстро. — Я шевельнулся, чтобы стянуть трусы, но прежде чем успел потянуть за резинку, доктор уже воткнул оружие мне в ухо и щелкнул.

— Гммм… Тридцать восемь и девять. Многовато.

Я с облегчением рассмеялся.

— Да нет же, у вас жар, — сказал он, удивленный моим довольным видом. Похоже, дни, когда использовали прямокишечный градусник, давно канули в Лету.

Доктор вернулся за стол, чтобы распечатать рецепт.

Рецепт стал для меня абсолютным сюрпризом. Как я уже упоминал, обычно я не беспокою докторов по такому пустяковому вопросу, как простуда. Ну, если только я уже совсем потерял голос и не могу сглотнуть без общего наркоза. Но даже в таком случае я и не ожидаю увидеть в рецепте что-то, кроме чая и аспирина.

Этот, французский, доктор повел себя несколько иначе. Для начала он расспросил, что из лекарств у меня уже имеется в наличии дома.

— Ничего, несколько таблеток аспирина, — ответил я.

Мой ответ его слегка озадачил, и он быстро начал перечислять названия препаратов, которые, по его мнению, всегда должны иметься в домашней аптечке. Я только согласно кивал.