Трое за Ларцом - Екатерина Федорова

С лица Тимофея медленно сползли все краски. Что, впрочем, в здешней полутьме прошло практически незамеченным. Во всяком случае, он на это надеялся.

— Ты хочешь сказать, что они… что он…

— Дошло-таки, — не слишком любезно заметил эльф. — Думаю, что наш друг Леха стоит где-нибудь в конце этой художественной галереи. В виде скульптуры из литого хрусталя. Так что давай искать, ценитель прекрасного.

Побегав по залу в разных направлениях — статуи стояли перекрещивающимися рядами, в квадратно-гнездовом порядке, как картошка в порядочном поле, и тихо поблескивали в полутьме искрами на изгибах и выступах, — они наконец нашли бедного братка. Леха прозрачной глыбой возвышался на постаменте, разинув рот и вскинув вверх руки. Лицо у него было растерянным донельзя — парня явно захватили врасплох. Тепленьким, сразу же после русалок…

— И что теперь? — горестно поинтересовался Тимофей. — Как мы его спасем? Может, просто разбить — и он… э-э… тут же оживет и все такое?

— Давай мы лучше тебя… э-э… разобьем, — порадовал его предложением Вигала. — А со стеклом этим лучше не торопиться. У меня такое чувство, что в этих статуях еще теплится что-то. Навроде искры жизни… Но теперь, по крайней мере, понятно, почему лучшая ведьма в городе так и не смогла найти Леху — стекло уж слишком прозрачное, даже без пыли…

— Слушай, — заявил Тимофей и слегка подпрыгнул на гладком черном полу — от наплыва идей. — У нас же по-прежнему есть эта Лика Вера! Давай пойдем и поищем это самое… средство от стеклянного!

— Идея, конечно, затертая, — порадовал его эльф. — Но почему бы и нет, собственно? Нашли же мы с этим цветочком этот храм. И не только его… Сейчас пойдем, вот только пароль скажем. Тимофей, ты веришь?

— Верю, — истово отозвался сенсей. — Вот прямо счас пойдем и непременно найдем средство от этого… от стеклянности. Направо или налево?

— К выходу, Тимофей, к выходу…

— А, ну да.

Они двинулись по коридору, побродили по храму. Боевито настроенные дамы по-прежнему отлеживались в холле, что-то беспорядочно выкрикивая в их адрес. Вигала прислушался, покривил рот, поцокал языком.

— Вот это ругаются! Даже эльфам до них далеко. Ну, пойдем отсюда, а то я сейчас в обморок хлопнусь — на меня все эти выражения так действуют, уж так действуют…

— Циник ты, Вигала, — громко проговорил Тимофей. — Нету в тебе снисхождения к слабому полу. На пол уронил, связал, теперь еще и измываешься.

Минут через двадцать их плутаний по лабиринтам этого Черного Дома — кстати, коридоры и все проходные комнаты этого дома были декорированы исключительно в черных тонах, видимо жриц этот цвет особенно радовал, — они вышли в огромный круглый зал. По периметру тянулась колоннада, опять-таки черная, сверху зал накрывал купол, утыканный характерными рельефами. По всему протяжению купола, насколько позволяло видеть вполне достаточное освещение зала, тянулись сплошные оскаленные морды, торчащие рога и клыки. В общем, интерьерчик был в стиле химер с собора Парижской Богоматери.

В центре зала в сплошной темноте мерцало что-то голубоватое. Еще там было какое-то углубление — в форме чаши. И располагалось оно точно под голубым мерцанием.

— Интересно… — протянул Тимофей и зашагал в ту сторону.

Но эльф тут же ухватил его за плечо и оттащил назад.

— Э-э… да ты что, Вигала! — для порядка возмутился Тимофей. — Соскучился по общению, что ли? Ну так ты скажи. И нечего за телеса хвататься.

Эльф в ответ только зашипел.

— Да ты не шипи, — поощрил его Тимофей. — Ты по-человечески скажи.

— Боюсь, это то самое, что мы искали. Место, где есть средство от стеклянности, по твоему выражению. Судя по тому, что ты туда так радостно ломанулся…

Тимофей с подъемом в голосе заявил:

— Тогда чего шипишь? Радоваться надо. Эльф глухо сказал:

— Когда ты двинулся к той чашке на полу… в зале запахло опасностью. А до того не пахло.

Тимофей потянул ноздрями воздух. В зале ощутимо пованивало чем-то вроде куриного помета. Но и только. Он пожал плечами.

— Действительно, воняет какой-то гадостью. Но опасна эта вонь или нет, тебе виднее. Я местной химзащиты не проходил, в магических газовых атаках не разбираюсь.

— Сама вонь не опасна, — очень тихо произнес Вигала. — Но она предупреждает о присутствии хозяина.

— А кто тут хозяин?

— Хартгарт, — выдохнул эльф. И застыл.

Тимофей растерянно посмотрел в сторону голубоватого свечения.

— Так я не понял… Вот эта вонь и означает — «запахло опасностью»? В смысле, раз воняет куриным пометом, значит, здесь что-то опасное?

— Почти, — одними губами прошептал эльф. — Но есть и еще кое-что. В зале появилась сила…

Голубоватое свечение заполоскалось полосами. Ленты свечения постепенно теряли свою прозрачность, наливались какой-то непонятной материальностью, обретали устойчивый серо-голубой цвет. Затем полосы быстро порезались на кусочки, практически распались на небольшие прямоугольники. Те, в свою очередь, затанцевали по спирали над чашей. Тимофей и Вигала, застыв на месте, смотрели на танец ровных рядов прямоугольников, слепленных неизвестно из чего. Спиралевидный вихрь из кусков подсвечивался изнутри бликами белого света, вспышками и мятущимся сиянием. В зале стояла абсолютная тишина.

И от этого становилось еще страшнее. Тимофей ощутил, как все тело стремительно покрывается гусиной кожей, прямо-таки ощетинивается ею навстречу непонятно какой опасности…

И налетел порыв ветра.

Плащ эльфа взметнулся вверх клубами нежной весенней зелени. Словно по невидимому тополю брызнуло листвой. Сам Вигала продолжал стоять совершенно неподвижно, и по его застывшему профилю, который Тимофей мог видеть краем глаза, абсолютно ничего нельзя было угадать — то ли он тоже, как и Тимофей, слегка напуган, то ли просто взирает на все философски, по своему обыкновению…

А затем кусочки начали сползаться друг к другу, не переставая при этом кружить по спирали. И в «вихре танца» слепились.

В чаше сидела голубоватая, полупрозрачная и маслянисто поблескивающая фигура. Изнутри сквозь полупрозрачный материал шло сияние, неровное, вспышками, — фигура как бы подсвечивалась изнутри. Контуры фигуры напоминали слегка очеловеченную гиену, увеличенную в размерах по сравнению с нормальной, обычной земной гиеной раза в полтора-два, но при этом напрочь лишенную головы. Голубоватая толстая шея и мощный горбатый загривок заканчивались обрубком. Но тем не менее что-то шевелилось над срезом тела, что-то там менялось, двигалось… Тимофей вгляделся.

Голова у чудовища была. Но только абсолютно прозрачная. Полностью. Ни один из известных Тимофею материалов такой прозрачности не имел, просто не мог иметь — ни стекло, ни хрусталь, ни даже столь любимые девушками бриллианты…