Кьяра и Франческа, или Бал для Золушек - Салма Кальк

— Привет, — сказал он по-французски и кивнул девушке. — Вот стул, он для тебя. А Гвидо принесёт себе ещё, снаружи есть. Скажи, тебя хорошо устроили?

— Да, спасибо, всё отлично. Когда мне сказали, что праздник отменили по форс-мажору, я как раз первым делом подумала — куда деваться. Ночь на дворе, я в Риме впервые, а похоже, что нужно идти искать какое-то жильё. Я умею искать жильё в незнакомом городе, но я была очень рада, когда оказалось, что не нужно! — рассмеялась она.

— Знаешь, если бы он был на ногах, то такого безобразия не случилось бы, — подмигнул Гвидо. — Он лично бы встретил тебя во Фьюмичино, или где там ещё.

— Я приехала на автобусе куда-то в окрестности вокзала Термини, и едва выбралась из тех закоулков, — со смехом сообщила девушка. А потом наняла такси на предпоследние деньги, я ж понятия не имела, где это всё находится!

И дальше беседа текла весело и задорно, со смехом и картинками в лицах. Аннели рассказывала про то, как играет в оркестре, как у неё украли скрипку и как ей подарили другую, как путешествует по миру. За окном смеркалось, пришла и ушла Доменика, а они всё разговаривали. Гвидо тоже подхватил общее настроение и рассказывал истории из жизни службы безопасности — о забавных косяках или героических деяниях. Девушка слушала, затаив дыхание, а Гаэтано важно кивал.

А потом они переглянулись с Гвидо, и она достала из короба скрипку. Гаэтано никогда не видел близко настоящей скрипки. Надо же — всего четыре струны, действительно нет ладов, гриф тонкий, переломить можно, если неаккуратно взять. И звук извлекать смычком, а не пальцами. Вообще непонятно, как это можно сделать.

Но оказалось — легко! Аннели встала, улыбнулась ему и начала играть. Всё подряд — какую-то бодрую классику, и рок-хиты в обработке, и какие-то известные песни… Просто одна мелодия сменялась другой, а чистейший и нежнейший звук заполнял собой всё пространство.

Гаэтано не знал, сколько она играла. Просто в какой-то момент опустила смычок и выдохнула. И оказалось, что вообще темно, и она вдобавок ко всему играла наощупь!

Кто-то включил свет, и вокруг захлопали. Оказывается, в палату набилось прилично народу, а он и не заметил. Пришёл и опирался на стену Октавио, а рядом с ним стояла Франческа. В углу переглядывались Доменика и Бруно, и рука Бруно лежала у Доменики на талии. В дверь заглядывали Виктория, Мария Магро и Кристиано — местные сотрудники. И сейчас все они с восторгом смотрели на Аннели.

— Скажи, ты возьмёшь меня играть на вашем празднике, если слухи верны, и он состоится? — спросила Аннели.

— Она ещё спрашивает! Конечно, возьму. Но до праздника я бы хотел послушать тебя ещё. Я, оказывается, фанат скрипичной музыки, кто бы мог подумать!

Воскресным вечером Элоиза наконец-то обнаружила себя в своих комнатах. Она не заметила, как пролетели суббота и воскресенье — поездки в больницу, беседы с родственниками — Полина, Валентин, Жан, Филипп, Майк и Виктор желали знать из первых рук, что у них происходит. Поль выразил желание прислать своих людей и сделать эксклюзивный сюжет, она подумала и перенаправила его к отцу Варфоломею. За прошедшие со среды дни и он, и Себастьен не раз уже давали какие-то интервью, и пресс-служба исправно выпускала релизы о здоровье Шарля. Она также подозревала, что дядюшка Жан получал какую-то информацию напрямую от Себастьена, но решила, что это её не касается.

Элоиза зашла в гардеробную и сама ужаснулась тому хаосу, который в ней завёлся за последнюю неделю. Сначала ждали праздника, потом время остановилось, а жизнь — нет. Нужно попросить Розу что-нибудь с этим всем сделать…

Впрочем, кое-что она может сделать и сама. Вот прямо сейчас. Три пары туфель отправились по коробкам. Ношеные чулки — в грязное бельё. Две белых блузки — туда же. Два костюма — на плечики и в шкаф. Ещё разобрать по кучкам шпильки — простые к простым, жемчужные к жемчужным, бриллиантовые к бриллиантовым. И каждую кучку в свою шкатулку. Попутно нашлась жемчужная брошь, которую Элоиза не видела уже месяц и считала безвозвратно потерянной.

Звонок Себастьена застал её за раскладыванием серёжек по аналогичным кучкам. Он признался, что звонит с корыстной целью, и спросил — можно ли к ней сегодня напроситься? Она улыбнулась в телефон. Да, можно. Ужинал ли он? Нет? Тогда она сейчас попросит какого-нибудь ужина. И ждёт его.

Элоиза отложила телефон, оглядела пространство и удивилась — надо же, стало просторнее, и как сильно она изменила здесь всё несколькими простыми действиями!

Она позвонила и попросила ужин, и быстро переоделась. Успела только-только — Себастьен и ужин появились одновременно.

Он выглядел несомненно уставшим, но при этом каким-то очень деятельным. Распорядился сгрузить ужин на столик, распахнул окно в гостиной, доходившее до пола, подтащил столик к нему и поставил кресла.

— Сердце моё, как вам такой вариант?

— Отлично, — кивнула она, — располагайтесь и рассказывайте.

Впрочем, новостей было не так уж и много. В больницу утром они ездили вместе, на мессу ходили тоже вместе — нужно же показать, что даже в отсутствие Шарля во дворце всё идёт, как должно! Он рассказал разве что о постоянно прибывающих на адрес Шарля письмах с пожеланиями скорейшего выздоровления и всего такого — это он сегодня открыл почту Шарля на предмет того, не требует ли какой-то вопрос немедленной реакции. В приёмной сейчас сидел брат Теодор, который обычно занимался перепиской Шарля, на него в итоге и свалили требующие ответа послания.

К счастью, службы дворца были компетентны и самостоятельны. Но наутро — понедельник же! — на обычном совещании нужно будет выслушать отчёты о работе всех. И не приведи Господи решать ещё какие-то дополнительные проблемы.

Впрочем, решать проблемы пришлось вот прямо сейчас — ему позвонил Лодовико, они принялись обсуждать какие-то уточнения в график дежурств на ночь по дворцу и в больнице. Элоиза тихо встала и пошла в гардеробную — она принесла там уже много пользы, но не достала никакой одежды на завтрашний рабочий день, да и есть ли она вообще, эта одежда?

Оказалось — есть. Жакет, юбка, блузка, чулки, туфли, украшения. Приготовив это всё, она взялась расчёсываться — вымытые первым делом по приходу домой волосы наконец-то высохли. И потом уже вернулась в гостиную.

Себастьен всё ещё что-то согласовывал — уже на завтра. Какие-то передвижения по городу. Увидел её, улыбнулся. И продолжил говорить.

— Да, в полицию Карло пусть едет, и возьмет с собой Антонио, и ещё парочку верхами. Да, я параноик. А это уже не ко мне. Труба течёт? К инженерам. Гипсовому мужику голову разбили? Это к Варфоломею. И даже если не голову, а противоположное место — всё равно к Варфоломею. На этом всё? Отлично. А не скажу, где я есть. Ну да, можешь и отследить. Но не смей никому рассказывать, понял? А то у меня уже проходной двор, сил нет терпеть. Что-то я не думаю, что к Шарлю ходят с каждой разбитой гипсовой головой. В общем, ещё примерно час я буду доступен, а потом — только с семи утра, выключу звук к чертям собачьим. И искать меня только в том случае, если грянет Апокалипсис. Нет, у нас ещё не он. Всё, пока, — он повернулся к Элоизе и встал. — Слушайте, даже телефон нагрелся.