От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920 - Дмитрий Ненюков

В начале моего командования боевых действий как на Дунае, так и на море, вблизи его устьев, почти не было. Наш речной отряд совместно с румынским, по мере отступления наших войск, также отходил вниз по реке. Австрийская флотилия держала себя пассивно и не сближалась с нами на расстояние выстрела. Я съездил к начальнику флотилии капитану 1-го ранга Зорину и нашел его в состоянии нервного расстройства, почему и должен был телеграфировать, чтобы его заменили. Морской отряд, защищавший устья Дуная с моря, также не подвергался нападениям, так что с этой стороны все было спокойно, но войска все продолжали отступление, и было совершенно неизвестно, где оно остановится.

Фронт в Добрудже все оттягивал и оттягивал и, наконец, дошел до последних удобных позиций, верстах в 25 перед рекой. Надо было серьезно думать об отводе всего громадного количества русских и румынских барж и других плавучих средств в районе гирл Дуная, т. е. Измаила и Килии. Если этого не сделать своевременно, то в случае выхода болгарских войск в Добрудже на Дунай, путь отступления нашим плавучим средствам был бы отрезан и с выходом неприятеля с запада на Прут, все целиком попало бы в руки неприятеля. Эвакуация вниз по течению была бы очень легка, если бы ей не мешали два моста у Исакчи, которые разводились для прохода судов только на два часа ночью, причем разводной пролет был очень узкий и требовал при его проходе большой осторожности, чтобы не поломать мостов. На основании этих соображений я просил у генерала Сахарова разрешения начать эвакуацию ненужных барж, но получил отказ, чтобы не тревожить население.

Между тем в ожидании эвакуации плавучих средств уже давно шла эвакуация преимущественно зажиточных румын, непрерывно прибывающих в Рени, чтобы садиться здесь в поезда, идущие в Одессу. Каждый день приезжало человек 30–40 беженцев целыми семействами и отправлялись на санитарных поездах, так как боев больших не было и места в поездах всегда были. В начале декабря в Рени прибыл генерал Цуриков,[254] вновь назначенный командиром 6-й армии, формируемой на Румынском фронте совместно с 9-й, примыкающей к 6-й с севера. Вместе с Цуриковым прибыл его начальник штаба генерал Вирановский.[255] С их прибытием я поступал под команду генерала Цурикова и встречал обоих генералов на вокзале. Генерала Цурикова я видал в первый раз, а с Вирановским встречался, когда был еще молодым офицером.

Оба генерала были еще мало осведомлены об обстановке в их армии, и я рассказал им то, что знал сам. Цуриков сказал, что он лучшего и не ожидал, и затем махнул рукой и прибавил:

– Не в первый раз, и не из такой трясины сивая кобыла судьба вывозила, пойдемте-ка чай пить.

И сразу как-то стало на душе весело и спокойно. Уезжая в Галац к Сахарову, который уже перебрался туда, Цуриков мне разрешил начинать эвакуацию ненужного для нужд армии имущества.

В тот же день я начал понемногу сплавлять излишние баржи, но, к сожалению, из-за мостов более 10 барж в ночь проводить не мог, а мосты разводить на более долгий срок, чем на два часа, несмотря на мою просьбу, разрешено не было. При таком темпе работ на всю эвакуацию пришлось бы употребить полтора месяца. В самый разгар эвакуации 7 декабря я получил телеграмму от генерала Вирановского, что наши войска сбиты с последней позиции в Добрудже и отступают к мостам. Мне предписывалось взять в свое заведование оба моста у Исакчи и переправить по ним полторы дивизии пехоты, а бригаду, отступавшую на Тульчу,[256] переправить на плавучих средствах. Еще одна дивизия отступала на Галац, и ее предполагалось переправить на румынском понтонном мосту, что до меня уже не касалось. Конечно, пришлось сейчас же прекратить эвакуацию и делать надлежащие распоряжения.

Я предписал начальнику морского отряда капитану 1-го ранга Медведеву со всеми своими плавучими средствами идти в Тульчу для переправы отступающей туда бригады. По счастью, благодаря уже эвакуированным в Измаил баржам, плавучих средств у него было достаточно. К Исакче были направлены имевшиеся в моем распоряжении пять броневых катеров, вооруженных пулеметами, и два вооруженных тральщика с одним 120-миллиметровым орудием на носу каждый. Я не знал, в каких условиях будут отходить войска, и думал, по примеру румынской катастрофы у Рущука, что и нас может постигнуть та же участь, но оказалось, что наш двухгодовой опыт не прошел даром и наше отступление прошло как на маневрах.

Сделав все нужные распоряжения, я сейчас же поехал к мостам и застал там красивую боевую картину. На правом берегу Дуная слышалась непрерывная канонада и трещание пулеметов, временами замолкавшее, а временами усиливавшееся. Разрывы шрапнелей белыми барашками бороздили все небо, но главным образом сосредоточивались против местечка Исакчи. Видимо, главный напор шел на наш центр. По обоим мостам шел непрерывный поток беженцев и неисчислимые количества баранов, которых гнали пастухи. О разводе мостов для пропуска скопившихся трех десятков барж нечего было и думать.

По прибытии на место, я немедленно отправился в Исакчи к генералу Симанскому,[257] временно командовавшему войсками в Добрудже. Я застал его на паровой мельнице, где находился штаб корпуса. Генерал был очень озабочен и сказал мне, что более суток он держаться не может, но, чтобы быть вполне уверенным в благополучном отходе, нужно перевести войска на левый берег в эту же ночь. Он да сих пор не получил разрешения на переход через мосты, и это его очень беспокоит. Начальник штаба сообщил мне, что командир говорил по прямому проводу с Верховной ставкой, и разговор носил очень горячий характер. Генерал Гурко,[258] временно исполняющий должность начальника штаба Верховного главнокомандующего, не давал разрешения на очищение Добруджи и требовал, наоборот, перейти здесь в наступление, а у них три дня назад взяли с фронта дивизию для отправки на запад. Пока я был еще у генерала, пришло наконец разрешение отступить, и все сразу повеселели. Генерал пригласил меня обедать, чему я был очень рад, так как с 6 часов утра ничего не ел, и кроме фляжки с коньяком для согревания ничего не имел с собой.