Упрямый Галилей - Игорь Дмитриев

Как только Гвиччардини заговорил о деньгах, шедших на покрытие расходов придворного математика, его доводы подействовали. 23 мая 1616 года Пиккена пишет Галилею:

Вы уже испытали преследования братьев и вкусили их прелесть. Их светлости опасаются, что дальнейшее Ваше пребывание в Риме может принести Вам неприятности, и потому они отнесутся к Вам с похвалой, если теперь, когда вам удалось с честью выйти из положения, Вы не будете более дразнить спящих собак (возможно, здесь намек на доминиканцев, которые имели прозвище domini canes – псы Господни. – И.Д.) и при первой же возможности вернетесь сюда, так как здесь ходят слухи вовсе не желательные, а братья всемогущи, и я, Ваш покорный слуга, хочу со своей стороны предупредить Вас об этом, доводя до Вашего сведения мнение их светлостей[527].

Рис. 1.11. Микеланджело Меризи да Караваджо. Портрет кардинала Маффео Барберини. Ок. 1598. Флоренция. Частное собрание

Галилею пришлось начать сборы. Но слухи, о которых упомянул Пиккена, его также сильно беспокоили[528], и он решил обратиться напрямую к кардиналу Беллармино, чтобы тот дал ему письменное разъяснение того, что в действительности имело место, разъяснение, которое бы он, Галилей, мог использовать в свою защиту. Беллармино ответил незамедлительно (возможно, понимая, что его свидетельство нужно не только Галилею, но и тосканскому двору):

Рис. 1.12. Фрагмент генеалогического древа рода Барберини

Мы, Роберто кардинал Беллармино, узнав, что синьор Галилео Галилей был оклеветан в том, что якобы он по нашему принуждению произнес клятвенное отречение и искренне раскаялся и что на него было наложено спасительное церковное покаяние, с целью восстановления истины заявляем, что вышеназванный синьор Галилей ни по нашей воле, ни по чьему-либо еще принуждению ни здесь, в Риме, ни, насколько это нам известно, в каком-либо ином месте не отрекался от какого бы то ни было своего мнения или учения и не подвергался никаким наказаниям, благотворным или иного рода. До его сведения было лишь (ma solo; первоначально было si bene (хотя). – И.Д.) доведено распоряжение Его Святейшейства, выраженное Декретом Святой Конгрегации Индекса, в котором сказано, что учение, приписываемое Копернику, будто Земля движется вокруг Солнца, а Солнце находится в центре мира, не двигаясь с востока на запад, противоречит Священному Писанию, и потому его нельзя ни защищать, ни придерживаться (non si possa a difendere nè tenere). В удостоверение чего мы написали и подписали сие собственноручно сего 26 мая 1616 года[529].

Беллармино в этом документе (именуемом часто attestato или, в англоязычной литературе, Certificate) представляет автором квалификации учения Коперника как противоречащего Священному Писанию папу, видимо, с целью замаскировать компромиссный характер такой оценки, включенной в текст декрета Конгрегации Индекса «после зрелой дискуссии». Очевидно, он хотел замаскировать не только сам факт разногласий среди кардиналов Священной канцелярии в отношении гелиоцентризма, но и поражение, или, как выразился Спеллер, «полупоражение (a semi-defeat)» ригористов («the severist party»)[530]. Письмо предназначалось для публичного чтения, и кардиналу было важно, чтобы то общество, в котором вращается Галилей (а оно включало в себя просвещенную итальянскую элиту), оценивало события вокруг гелиоцентрического учения так, как то было нужно Святому престолу.

Но и этого свидетельства Галилею показалось недостаточно! Перед отъездом он заручился рекомендательными письмами от кардиналов Франческо Мария дель Монте и Алессандро Орсини, которые отмечали, что ученый полностью сохранил свою репутацию. Эти рекомендательные письма были крайне важны для Галилея (не для Галилея-ученого, но для Галилея-придворного), которому необходимо было любой ценой сохранить расположение и поддержку великого герцога.

4 июня, убедившись, что «нет ненависти более сильной, чем ненависть, которую невежество испытывает по отношению к знанию»[531], Галилей покинул Рим. К его большому сожалению, в великогерцогских носилочках ему вежливо, но твердо отказали, а великогерцогский мул, изрядно откормившийся в садах Медичи, еле-еле тащил Галилеевы книги, рукописи и одежду. Взял ли Галилео себе лошадь или предпочел сопровождать медицейского мула пешком, история умалчивает.

Спустя неделю после его отъезда Маффео Каччини, брат Томмазо Каччини, сообщил в письме их третьему брату, Алессандро, что репутация Томмазо в результате последних событий заметно укрепилась[532].

По возвращении во Флоренцию Галилей заболел. Он полагал, что причина болезни – нездоровый флорентийский воздух, и в апреле 1617 года перебрался на арендованную им виллу Беллосгвардо (Villa Bellosguardo) на южном берегу Арно, откуда открывался замечательный вид на город и где он замкнуто и плодотворно прожил до 1631 года.

Ему ничего не оставалось делать, как терпеливо ждать изменения ситуации. Рим, конечно, город вечный, но не его обитатели. Павел V и кардинал Беллармино были уже в преклонном возрасте. Возможно, после их кончины позиция церковных властей изменится.

Тем временем ученый пристроил двух своих дочерей в монастырь Сан-Маттео в Арчетри, в 45 минутах ходьбы от Беллосгвардо. Старшая, Вирджиния, взяла себе имя Мария Челеста, а младшая, Ливия, стала Арканджелой. Сын Галилея, Винченцо, который решением великого герцога был признан законным, учился в Пизанском университете.

Теперь, когда Галилей мог наконец-то посвятить себя спокойной работе, он обращается к пересмотру своих прежних сочинений, посвященных механическому движению, и продолжает, если позволяло самочувствие, астрономические наблюдения. С годами Галилей все более тяготился придворными обязанностями. В апреле 1624 года он писал, что «играть роль придворного – это занятие для молодых», а он уже слишком стар[533]. Первый математик и философ великого герцога даже позволил себе манкировать своими прямыми обязанностями. К примеру, он поручил Кастелли заниматься математикой с наследником тосканского престола. В одном из писем мая 1621 года он извиняется за двухмесячную задержку с ответом, так как за все это время ни разу не посетил Флоренцию и не забирал почту. Галилей ссылается на плохое самочувствие, но анализ переписки показывает, что это не вполне соответствует действительности.