Танго с призраком. Канженге - Галина Гончарова

О да. Нежно, наивно, мило…

Но на льдисто-голубом оттенке?

Только вышивка черным. Тонкая, почти незаметная, но отлично оттеняющая беспощадно-льдистый цвет платья.

Закрытый ворот спереди. Длинные рукава, словно два крыла. Неброская вышивка. И глубокий, до середины спины, вырез сзади. Узкий, длинный…

Именно для него была сделана простая прическа. Антонии следовало показать спину.

Длина?

До пола, иная длина у вечерних платьев просто не предусмотрена. И такая же строчка вышивки окаймляет вырез на спине. Спереди платье обтягивает, до талии – плотно, а от талии ниспадает в пол, тяжелой юбкой. Никакого кружева, никаких нижних юбок – здесь они не нужны.

Антония посмотрела в зеркало.

Да, некромантка.

Больше всего она напоминала себе стилет. Цвет стали, холод стали, ее спокойствие и равнодушие. Черная нить вышивки – и черные волосы.

Светлая сталь платья – и светлая сталь глаз.

И старинная серебряная заколка в черных волосах. Как кинжал…

– Можно бы сделать платье без рукавов, но сюда нужны совершенно особенные украшения. Серебро, аквамарины или бледные-бледные сапфиры. Если у вас такие есть…

– Нет, – взмахнула рукой Тони.

Рукав чуточку скользнул, на секунду открыл запястье и снова скрыл его, оставляя на виду только кончики пальцев.

– Тогда все правильно.

Черные туфельки, работы мастера Риколетти, отлично подошли и сюда. Тони оглядела себя в зеркале и удовлетворенно вздохнула.

– Отлично!

«Жаль, что внешность ничего не решает», – печально думала она, выходя из кабинета, в котором происходила последняя подгонка платья.

А Тони так много надо.

Надо разобраться с кольцом, надо разобраться с делами и открывать магазин, надо привязать Рейнальдо к себе, чтобы не упокоился, надо похоронить останки, которые они нашли в пещере…

И все это на одну ни в чем не повинную Тони.

А еще где-то пропал Амадо. И что делать с Саритой? Если Тони увидит Освальдо, как бы в горло не вцепиться этой сладкоречивой дряни… хватит ли выдержки? Приговорить жену и хладнокровно заманивать в свои сети новую! Гадина склизкая! Позор всех некромантов мира!

– Ритана, добрый вечер? Позвольте представиться, тан Валеранса…

Тихий шепот раздался за спиной, вырывая Тони из задумчивости.

Девушка развернулась. Хорошо, прическа была рассчитана на танцы, и могла выдержать еще не такие повороты.

– Некоторым образом мы уже знакомы, тан Валеранса.

Момент триумфа!

Эудженио открыл рот. Закрыл его. Опять открыл.

– Ри… ритана Лас… Лассара?!

– Добрый вечер, тан Валеранса.

– Антония, ты уже здесь? Отлично! Папа сейчас спустится.

Альба не собиралась надолго оставлять жениха. Но Тони УЖЕ была счастлива! В глазах Дженио она читала восхищение.

И… Альба рядом с ней просто не смотрелась.

Белый цвет невинности сделал ее кожу желтоватой, глаза тусклыми. Может быть, вопрос оттенка, но рядом с платьем Тони Альба просто померкла.

Все красиво, и фигура подчеркнута, и банты, где надо, и кружево дико дорогое… ладно! В случае с Тони портниха сама призналась, что не успели бы с отделкой. Вышивка – дело другое, ее машинкой можно сделать, да и заготовки были. А отделку… Нет, не успеть.

Над платьем Альбы работали намного дольше.

А выглядело и платье, и девушка в нем куда как хуже. И отлично это осознавала. Видела, злилась, нервничала…

Тони смотрела безразлично.

Впрочем, Альба отомстила незамедлительно. Просто взяла под руку Эудженио и прильнула к нему.

– Любимый…

Мужчина тут же повернулся к своей спутнице и запечатлел поцелуй на ее руке.

Тони поежилась.

Как же обидно. Как все же больно…

– Тони, детка, ты просто восхитительна!

По лестнице, со второго этажа, спускался Адан Аракон.

Пять минут на восхищение, похвалы и недовольное шипение Альбы – и вот все усаживаются в мобиль. Адан Аракон впереди, рядом с водителем, Тони, Альба и Дженио сзади. И Тони краем глаза видит, как Эудженио сжимает в ладонях пальцы нареченной…

Как улыбается ему Альба.

Как они обмениваются заговорщическими взглядами…

Почему, во имя Творца, почему от этого ТАК больно? Почему не она?! А самое ужасное то, что даже если Альба сейчас исчезнет, Тони все равно не сможет быть на ее месте. Нет, не сможет.

Это было бы подлостью. Она не может поступить так с Араконами.

И девушка отвела взгляд.

Больно? Пока болит – жива! Вот!

Мобиль мягко тронулся с места. А девушка сидела и упорно смотрела в окно. Совершенно не заметив довольный взгляд Эудженио.

* * *

Оливия Мерседес Калво улыбнулась супругу.

Даже ему она не показала, что купила ко дню рождения его матери. Сказала – слишком хорошо все завернуто.

Вторую куколку тоже не показала.

Нехорошо, конечно.

Не надо было их брать, но девушка в магазине так смотрела… рука просто сама протянулась. И стоило недорого…

– Не переживай, дорогая, мы ненадолго. Поздравим маму и уедем.

Густаво смотрел на супругу с улыбкой.

Любит.

Он ее любит. А она даже мужу наследника подарить не может… дура! Дрянь!

Опять свекровь будет поджимать губы, опять намекать станет, что для бесплодных баб монастырь самое подходящее место…

И как ей объяснить, что все бы Оливия отдала, чтобы…

Чтобы стать такой же, как та куколка.

Счастливой…

Она бы и десять, и двадцать детей мужу родила. Но если не получается?

Женщина улыбалась, чтобы не расстраивать мужа, а на сердце словно каменная плита лежала…

Вот и дом свекрови, вот она встречает их на пороге гостиной, вот Густаво передает ей коробочку – и Оливия ждет. Сейчас старая зараза распакует подарок, покривит губки и поставит его на полку, покрываться пылью.

Или… нет?

Оливия в шоке смотрела, как свекровь достает статуэтку… и вдруг улыбается.

– Густаво, где ты нашел эту прелесть? Это же копия тебя в детстве!

– Оливия нашла, – муж улыбается. – Искала специально, тебя хотела порадовать…

Сеньора Калво поджимает губы, но как-то… Не всерьез. Ну не получается их поджимать, когда улыбаешься. И глаза такие…