Последняя комета - Матс Страндберг

Мы сидим на скамейке у самого входа и пьем простой полицейский черный кофе. На Марии униформа. С близкого расстояния я чувствую слабый запах ее духов, тот самый, который мое обоняние однажды уловило в квартире Джудетт.

– Я не хочу знать, почему ты спрашиваешь, – говорит она. – Но да, он находился среди тех, кого мы забрали в автобусе.

– И он провел здесь всю ночь?

Мне просто нужно подтверждение.

– Да, – говорит Мария. – Мы дали им проспаться и отпустили на следующий день. – Она наклоняется вперед, ставя локти на колени, и еле заметно качает головой. – Это единственное, чем я сейчас занимаюсь. Выполняю функции няньки.

Она выглядит такой же уставшей, каким я чувствую себя.

У нас не осталось никаких версий, требующих проверки. Я никогда не узнаю, как умерла Тильда. Но мне очень тяжело осознавать, что я ничего не понял, пока она была еще жива. Я ведь считал, что она познакомилась с наркотиками, только узнав о Фоксуорт. Чтобы «провести остаток дней на всю катушку». На самом же деле после новости о комете она просто перестала их скрывать.

Тильда принимала наркотики задолго до нашего с ней знакомства. А я ничего не замечал.

А ведь мы провели массу ночей вместе, лежали, прижавшись друг к другу, так, что ее сердце билось у моей груди. И я видел, что она не могла заснуть. Но списывал все на ее волнение.

«Лицемеры».

Пожалуй, она имела в виду Каролин и Томми, когда говорила это. Но ту ночь они провели вместе. И сколь бы плохо мы к ним ни относились, они ее не убивали.

«Я не могу больше находиться дома. Не выдерживаю».

Сейчас мне известно, что она имела в виду.

«Мне пригодилась бы твоя помощь», – написала она в письме Люсинде.

Та ведь была единственной, кто мог ее понять. Она прекрасно представляла, что значило жертвовать всем ради плавания, знала Томми, практически выросла вместе Тильдой.

Если бы они поговорили, помогло бы это? Изменило бы что-то?

Ничего путного не приходит мне в голову.

Тильда оказалась одна среди хаоса, она была хаосом, во власти гнева и печали. Скорее всего, она увидела что-то, не предназначенное для посторонних глаз, разозлила кого-то нечаянно словом или взглядом. Кто угодно мог убить ее. И мы никогда не узнаем его имя. Было глупо с нашей стороны даже пытаться.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Мария.

Я поднимаю на нее взгляд. В голове все как в тумане, словно сразу после пробуждения от сна.

– Не знаю, – признаюсь я.

Я смотрю на ее коротко подстриженные волосы, аккуратно обрезанные ногти, до блеска начищенную обувь. Униформа сидит на ней идеально.

– Почему ты это делаешь? – спрашиваю я. – Сидишь здесь в роли няньки, я имею в виду. Зачем ты приходишь сюда?

Она улыбается:

– Об этом каждый может себя спросить.

Мне становится интересно, продолжала бы она ходить на работу, если бы Джудетт выбрала ее, а не Стину.

И насколько тяжело далось Джудетт принятое решение.

– Спасибо, что пыталась помочь мне, – говорю я.

– Благодари лучше свою знакомую. Она меня убедила.

– Ты думала, что я убил Тильду, не так ли?

Мария делает глоток кофе:

– Я надеялась, что ошибалась.

– Из-за Джудетт?

Мария косится на меня.

– Да, – отвечает она. – Помимо прочего.

Своей немногословностью она сродни Джудетт. Они более похожи друг на друга, чем мои мамы.

– У тебя не осталось никаких других непроверенных версий? – спрашиваю я.

– И у тебя тоже, надеюсь?

Я качаю головой.

– Хорошо, – говорит Мария, и я понимаю, что она мне нравится.

– Что произошло бы, если бы ты нашла убийцу? – интересуюсь я.

Она размышляет какое-то время.

– Я не знаю. Осталось меньше двух недель. Кто бы это ни сделал, у него тоже есть близкие. Это разрушило бы их жизнь. – Она тяжело вздыхает. – Будем надеяться, что того, кто это сделал, мучают угрызения совести. Другого наказания в нашей ситуации, пожалуй, не существует.

Мы одновременно поднимаемся со скамейки. Она протягивает мне свою руку, я пожимаю ее. Это выглядит излишне официальным, учитывая как много у нас общего.

Не будь Фоксуорт, Джудетт, наверно, была бы сейчас частью моей новой жизни. Некой бонусной мамой, которая принимала бы участие в наших обедах, отпусках и прогулках с Бомбомом.

– Береги себя, Симон, – говорит она.

– Ты тоже.

– Привет Джудетт.

Я обещаю ей передать его.

Выйдя на улицу и подойдя к машине, я вижу, что Люсинда спит на пассажирском сиденье, и осторожно закрываю за собой дверь. Завожу мотор. Она наморщивает лоб, но не просыпается. В ее руке телефон. Наверное, она писала в TellUs.

Люсинда выглядит гораздо моложе, когда не видно ее глаз. Теплый свет вечернего солнца смягчает черты ее лица.

До ее квартала я еду как можно осторожнее. Специально проезжаю мимо дома Тильды и вижу, что автомобиль Томми стоит рядом. Я сворачиваю на улицу Люсинды. Останавливаюсь немного в стороне, там, где ее отец не сможет нас увидеть. И кладу руку на плечо Люсинды. Она растерянно смотрит на меня. Оглядывается.

– Ой. Я заснула, – говорит она.

Наши взгляды встречаются.

– Что она сказала? Манге был там?

– Да.

Она отклоняется на подголовник.

– Что нам теперь делать? – спрашивает она, но не ждет ответа: мы оба знаем, что нечего.

Неужели она тоже исчезнет из моей жизни, как только выйдет из машины?

Пожалуй, нас связывала только Тильда. А теперь все закончилось. Осталось ждать конца.

Люсинда открывает дверь машины.

– Ты… – начинаю я.

– Извини, – перебивает меня Люсинда. – Я не могу больше говорить.

СИМОН

ОСТАЛОСЬ 1 НЕДЕЛЯ И 4 ДНЯ

Финал чемпионата Швеции. Пятьдесят тысяч человек заполнили «Френдс арену» в Стокгольме. Премьер-министр произнесла речь. Среди публики масса знаменитостей. Королева помахала рукой с одной из трибун. Время от времени у комментаторов от волнения перехватывает дыхание. Три человека пробежали голыми по полю.

Джудетт сидит рядом со мной. Эмма лежит на другом диване, вытянувшись во весь рост. Но все мои мысли совсем о другом, я полностью погружен в себя. Ничего не вижу и не слышу, точно как в то майское утро, когда мы узнали страшную новость. Моя семья видит мое состояние, но я не могу рассказать им, что мы искали убийцу Тильды и сдались.