Пастушья корона - Терри Пратчетт

Корона той, кто знает, откуда она пришла.

Корона одинокого фонаря, бредущего во мраке ночи в поисках единственного заблудившегося ягнёнка.

Корона пастуха, оберегающего стадо от хищников.

Корона пастуха, способного управиться с самыми лучшими овчарками, каких знал мир.

Пастушья корона.

И снова Тиффани услышала голос из сна: «Тиффани Болен — всем пастухам пастух, ибо она ставит других превыше себя».

Король… нет, королева пастухов.

Она почувствовала: надо искупить перед короной то, что она позволила эльфам прийти и угрожать этой земле. И прошептала:

— Я — Тиффани Болен, мои кости и мел холмов — одно. Да очистятся холмы!

И мир изменился.

В Анк-Морпорке Гекс выплюнул расчёт для Думминга Тупса, и тот увидел в конце подчёркнутый ответ.

Молитвенный барабан в монастыре Ой-Донг повернулся, и монахи склонились в благодарном поклоне…

А в передвижном настоящем маленький мальчик взял маму за руку и сказал:

— Мама, большие бяки ушли…

В другой руке у него был деревянный паровозик, а на плече висел рюкзачок с инструментами. Возможно, в этом новом мире он станет инженером, подумала его мать.

А в Волшебной стране внезапно раздалось «Данннг!», словно лопнула нить, соединяющая два мира.

Битва всё ещё продолжалась — Фиглей, когда они разошлись, ничто не остановит, — и Тиффани шла сквозь неё, как во сне. Эльфы пытались бежать, но земля, похоже, удерживала их, и Тиффани прошептала:

— Мел холмов, приведи ко мне Короля эльфов.

Земля продолжала тяжело содрогаться, но ритм её танца изменился.

Пыль рассеялась, и перед Тиффани предстал сам Король. Тот же удушливый запах, те же длинные волосы, те же ветвистые рога — обознаться было невозможно. Ох уж этот запах! Он был словно самостоятельное существо. Но с другой стороны, подумала Тиффани, это запах жизни. Жизни по-мужски.

Огромная фигура нависла над ней.

— Ну и ну, ведьма Тиффани! Не могу сказать, что рад видеть тебя снова. Но, должен признать, тебе удалось меня… удивить. Впрочем, ты уже не в первый раз это делаешь, — задумчиво добавил он. — В прошлый раз я удивился, когда обнаружил твой подарок. Этот… сарай… гараж. Зачем вам, людям, нужны гаражи? — В его голосе слышалось любопытство.

— В них удобно заниматься… тем, что интересно. Там можно заложить фундамент будущего, — объяснила Тиффани. — А ещё это место, где тот, кто уже долго живёт на свете, может предаваться воспоминаниям.

— Воспоминаний у меня немало, — сказал Король. — Но вот уж не думал, что у тебя хватит могущества предложить мне новую забаву, увлечь меня новой потехой. Мало кто на такое способен и в этом, и в иных мирах.

Вот теперь, отметила Тиффани, Король эльфов начал её уважать. Он уже не обращался с ней будто с несмышлёной девчонкой. Он вёл себя почтительно. Но и сам он заслуживал уважения, поэтому она слегка, самую чуточку, склонила перед ним голову.

— Прости великодушно моих забияк, — лениво продолжал Король. Голос его звучал дружелюбно и ласкал слух. — Я нахожу их ужасно надоедливыми. Думаю, и ты тоже.

Он свирепо взглянул на дрожащего от ужаса Душистого Горошка, потом на тело Белладонны.

— Ты убил мою Королеву, мою прекрасную госпожу Белладонну, эльф, просто из прихоти!

Король эльфов выпрямился во весь рост и наотмашь ударил Душистого Горошка, мгновенно лишив жизни. Лишь пустая оболочка упала на землю. И несмотря на всё, что она знала об эльфах, Тиффани содрогнулась при виде этой небрежной жестокости.

— Жаль, что пришлось так обойтись с ним, — обронил Король. — Но иначе они не понимают. Увы, вселенная стоит на распутье, и за поворотом всё будет иначе. Нам же придётся либо приспосабливаться к переменам, либо уходить. Этот мир был хорош для нас, госпожа, — просто сказал Король. — Какая жалость, что теперь в нём царит железо. Однако возможно, за новым поворотом мы с тобой встретимся вновь, ведьма Тиффани, при более благоприятных обстоятельствах.

— Возможно, — согласилась Тиффани. — Но сейчас — уходите прочь с моей земли. — Её голос не дрогнул.

Тут раздался пронзительный паровозный свисток, и словно в ответ застучали колёса — от станции Дверубахи отправился утренний поезд.

— Прислушайтесь, ваше величество, — сказала Тиффани. — Это подал голос поезд на Ланкр, отправляющийся от станции в пять двадцать пять, и так звучит твоё будущее, господин. Если ты и твой народ останетесь, вам придётся до скончания века жить в мире, полном железа.

— Эти механизмы пробудили во мне интерес, — признался Король. — В гараже есть инструменты… Любопытно было бы попробовать соорудить нечто подобное без использования железа. — И он вдруг произнёс с лёгкой тоской: — Я маг и чародей, а значит, могу получить всё, что пожелаю…

— Ничего не выйдет, — сказала Тиффани. — Железные дороги не для тебя.

И Король ушёл — как ей показалось, в глубокой задумчивости.

Когда последние эльфы, хромая, бежали обратно в Волшебную страну, Тиффани отыскала Явора Заядло.

— Явор, давай похороним госпожу Белладонну на том самом месте, где она умерла. Я сложу пирамиду из камней над её могилой. Мы будем помнить этот день. Мы будем помнить её. — И она добавила тихо, почти про себя: — Нам нельзя забывать.

Когда утро перетекло в день, Фигли занялись приготовлениями к празднику, чтобы пить, есть, снова пить и рассказывать истории, которые подчас бывали длиннее рассказчиков.

Явор Заядло поглядел на Тиффани и сказал:

— Ну чё, хозяйка, мы нашенское отвоевали. Залазь в кургане — Джинни бу в щастьях позырить твою лицемордочку.

И Тиффани спустилась в нору. Ей показалось, что внутри стало просторнее, чем когда она была тут в прошлый раз. В огромной пещере вовсю реяли килты — Фигли плясали рил. Они любят плясать, по поводу и без.

Башмаки танцоров грохотали, будто бросая вызов вселенной. Кроме того, разумеется, каждый Фигль жаждал поведать остальным Фиглям, как геройски он проявил себя в бою с эльфами.

А все поголовно юные Фигли спешили поведать Тиффани, карге их холмов, о своих подвигах. Когда они окружили её, Тиффани спросила:

— Как вас зовут, ребята?

Мал Каллум, слегка запинаясь от волнения, сказал:

— Я — Каллум, хозяйка.

— Очень приятно.

— Ах-ха, а это вот мой брат Каллум, хозяйка.

— У вас одно имя на двоих? — удивилась Тиффани. — А разве путаницы из-за этого не бывает?