Теплые штаны для вашей мами - Дина Рубина

«ВСЕ МЫ ДЕТИ ТВОИ»

Ох, люблю поругать страну, в которой живу! Смачно, с оттяжкой, с употреблением широких пластов ненормативной лексики, с приведением многочисленных, надо сказать, примеров бытовых, политических, социальных и прочих безобразий… Люблю поругать страну, в которой живу… желательно у себя на кухне. И обязательно – с теми, кто живет со мною в этой стране бок о бок, точно так же, как я, ждет (или ждал, или будет ждать) своих детей на побывку из армии, платит неисчислимые налоги, потеет в жару и чинит вечно протекающую зимой крышу… С гостями же, иностранными журналистами и на выступлениях перед широкой аудиторией в разных странах я становлюсь – стыдно признаться! – неприличной и всесторонней заступницей этой крошечной, бурно-событийной страны, всегда как заноза в глазу торчащей на первых новостных полосах газет.

И лишь по одному поводу я не только позволяю посторонним в своем присутствии хаять этот Святой огрызок суши, но и хмуро поддакиваю: да, в Израиле ужасно водят! Да, хуже, чем в Италии… Да-да, гораздо хуже, чем на Сицилии… О да – почти так же ужасно, как в Москве!

Это я к чему? – учусь водить машину! Решилась наконец поменять свой транспортный статус. А получить водительские права в Израиле, это – как писали классики – не ешака купить. Предприятие суровое. Для начала нужно взять уроков столько, сколько тебе исполнилось лет по паспорту. А лет мне, уж признаюсь, не семнадцать. Хотя мой учитель Юра называет меня «девчонкой», как и всех своих учениц от 17 и до 87 лет.

– Девченкя, гонщица, не дави на газ! Та-а-рмози перед поворотом! Пропусти ту девчонку на «мицубиши».

(За рулем «мицубиши» восседает седовласая дама лет шестидесяти пяти, наверняка какой-нибудь почтенный адвокат.)

Едва я сажусь за руль, закрепляю ремень и завожу двигатель, я знаю – что услышу.

– Вперед, на Варшаву! – восклицает Юра меланхолично. Человек он мягкий, дружелюбный, с бабами… то есть с «девченкями», терпеливый, в отличие от многих учителей.

– Ты когда меня на экзамен выпустишь? – интересуюсь я. – Я уже замечательно езжу. И совсем не боюсь!

– А я боюсь, – грустно признается Юра. – Знаешь, сколько меня били? Я битый-перебитый весь… устал уже судиться со страховыми компаниями… Я ж весь день в машине. А эти чокнутые израильтяне так ездят, что хочется пересесть в танк… О! О! (навстречу из переулка выскакивает такси, водители которых в Израиле, с одной стороны, невероятные виртуозы, с другой – невероятные наглецы. Юра бьет по тормозам, таксист тоже, оба размахивают руками с бешеной скоростью, и оба ругаются.)

– Видала это лысое чудо? – отдышавшись, говорит мой учитель. – Вот так, как он, не делай никогда!

В течение сорокапятиминутного урока нам подворачиваются самые разные случаи научиться на примерах «от обратного»:

– Видала, как тебя подрезала справа та седая девченкя на синем «ситроене»? Вот так, как она, не делай никогда!

Да, в Израиле ужасно ездят! Ежегодно публикуют данные о погибших на дорогах. Их значительно больше, чем жертв терактов и военных действий. Психологи, социологи, журналисты, министерство транспорта проводят опросы граждан, пытаясь выяснить и снизить причины столь безумного ежеминутного риска. Объяснения самые разные – тяжелый климат, национальный темперамент, недостаток общей культуры, социальная напряженность, нервные срывы… И так далее, и так далее… Хотя непонятно – отчего это климат тяжелее, чем в Южной, например, Аризоне, а национальный темперамент круче, чем в Буэнос-, например, Айресе?

«Ну в самом деле, – вопрошает журналист на экране телевизора (а за спиной его вжикают по шоссе легковые автомобили, срезают и дырявят пространство мотоциклы и мопеды, ныряя между мчащихся машин). – Ну почему, в самом деле, мы не умеем водить спокойно и культурно, по правилам, как в Германии, в Швейцарии, в Швеции, наконец?!»

Вопрос, что называется, риторический…

Вот сегодня у нас тяжелый день: выступаю в Кармиэле, это на севере, езды часа четыре… Готовимся с утра, причем больше – психологически. В машину садимся, как истребитель садится в самолет. Пристегиваемся… «Ну, с богом!» – говорит мой муж, включая зажигание. И буквально сразу, еще на нашей улице, слева выскакивает, как черт из табакерки, серый «пежо», чуть не утыкается в нас, резко тормозит. За рулем – девушка, на вид лет четырнадцати. Лихо поворачивает, ложится на крыло, мчит дальше… Текст, посылаемый ей вдогонку нами обоими, я привести здесь не могу…

А на подъезде к Тель-Авиву, волочась в непонятной пробке минут сорок, переживаем еще одно потрясение: с леденящим воем мчатся «амбулансы», унося раненых или убитых.

На обочине мятый обугленный «шевроле», видимо, только что оттащили его с дороги.

На уцелевшем заднем стекле полустертая голубая наклейка: «Господи! Все мы дети Твои…»

– Если исходить из Ваших книг, в Израиле Вам пришлось жить на «оккупированных территориях», ездить под пулями. Известно, что женщины, особенно в переломные периоды жизни, лучше адаптируются к новым обстоятельствам, вообще к новому. Согласны с этим? И если это действительно так, то какая сила помогала лично Вам?

– Видите ли, по роду занятий мне положено сопротивляться всему, что «известно». Я писатель, человек деталей, отдельных судеб. Мне ничего не известно. Меня и в работе, и в жизни никогда не привлекал общий знаменатель. Поэтому давайте сразу заменим оборот «как известно» на оборот «принято считать». Да, принято считать, что женщина гибче. На самом деле за пятнадцать лет мне приходилось встречать здесь самые разные варианты отношения к действительности и быть свидетелем и участником самых разных сюжетов. Видала я и мощных, как бульдозеры, мужиков, прущих через бурелом судьбы, за пазухой которых уютно примостились кошечки-жены; видала и семижильных баб, за день способных убрать по две виллы и сбегать на рынок, чтобы накормить депрессирующего на диване мужика… Знакома с русской женой нашего приятеля, еврея, который мыкается без работы, а она – архитектор, лауреат государственной премии Израиля, и без ее подписи не идет ни один проект в большом регионе; знакома с мужиком, которого сюда притащила жена, через месяц ушла от него к состоятельному израильтянину, а он остался без гроша, знал только одно слово – «работа», так и таскался по разным лавочкам-хозяйствам и твердил угрюмо: «работа… работа…» – пока кто-то не сжалился и не позволил за копейки безъязыкому какие-то ящики таскать…

Ну а жизнь на «территориях», как вы говорите, «оккупированных» (мы их называем отвоеванными)… Так ведь вся моя семья ездила под пулями, не я одна.

Скажем так: я думаю, что на преодоление трудностей у женщины, как говорят спортсмены, «дыхалка» лучше, понимаете? Длиннее дыхание… Женщина природой приучена к долгому свершению самого великого дела – вынашиванию ребенка. Не говоря уже о кромешном ужасе родового горнила.

Картинка по теме:

Я очень люблю рассказ нашей ташкентской соседки тети Тони, акушерки, про то, как у них зимой в родильном зале лопнула батарея парового отопления. Хорошо, что собственный тети-Тонин муж дядя Саша был сантехником-виртуозом. И вот она его срочно вызвонила.