Метро 2033. Хозяин Яузы - Анна Калинкина

– А что такое? – всполошилась она.

– Как бы тебе попонятнее объяснить? Слыхала ты о мутантах-менталах?

– Немножко, – неуверенно сказала Катя. Федор не сомневался, что женщины особенно любят рассказывать и слушать всяческие байки, поэтому про разных мутантов Катя наверняка наслушалась.

– Ну вот представь себе, что один такой меня учуял. И теперь я у него на крючке. У меня в любой момент может снести крышу.

– И что будет? – с жадным, боязливым любопытством спросила Катя.

– Да не бойся, не убью, – хмыкнул Федор, сообразив, чего она испугалась. – Просто, когда он позовет, я услышу, где бы я ни был. Вот, к примеру, лежим мы с тобой – и вдруг я слышу зов. И я встану и пойду… к эскалатору… за герму… наверх… к реке… прямо к нему в пасть. Так что я теперь меченый, Катя. Со мной лучше не связываться.

– Федя, ну что ты глупости говоришь? – запричитала она. – Разве так может быть? Да я и не дам тебе уйти. Но так не бывает, ты просто переутомился, вот тебе и мерещится что-то… Федя, оставайся со мной, я тебя спасу.

Но в ее голосе слышалось Федору какое-то напряжение, фальшь.

– Нет, Катя, – торжественно сказал он, – не могу я принять от тебя такую жертву. Вдруг я и тебя за собой утяну? Оставь меня, пропадать – так одному. Такая уж моя судьба.

Катя обнимала его, целовала, что-то горячо шептала. Но Федора не оставляло ощущение, что она считает его страхи глупыми фантазиями. В конце концов они провалились в сон. А утром она, собираясь на службу, тревожно поглядывая на него, осторожно спросила:

– Ты как – останешься тут, пока я на работе буду?

– Да нет, поеду, – вздохнул Федор. – Что мне тут целый день делать?

Показалось ему или нет, что в ее глазах промелькнуло облегчение?

– А хочешь, приезжай вечером, – предложила она. – Днем своими делами займешься, а после работы – ко мне.

Мысль о том, что работу можно прогулять, ей, видимо, и в голову не приходила. «И правильно», – подумал Федор. На такое место желающих много – стоит дать слабину, и оглянуться не успеешь, как вышибут за порог, и место займет другая счастливица. Не бросать же все это ради непутевого мужика, который сам не знает, чего хочет. Федор вдруг понял, что Катю устраивали именно редкие его наезды. Они вносили в ее жизнь какую-то иллюзию романтики, а совместное существование быстро убило бы ее напрочь и превратилось бы в тягостную обязанность.

– Ну, бывай! – сказал он и чмокнул ее в щеку.

– Пока, Феденька, – отозвалась она. – Не бери дурного в голову, заезжай почаще. Особенно если станет тяжело – тут же приходи.

– Конечно, – сказал Федор. – Обязательно.

И Катя, успокоенная, юркнула в свой офис и, наверное, тут же забыла о нем до вечера.

Федор вспомнил, как кашляла Неля, вспомнил странный запах в их временном убежище, свежий и гниловатый одновременно. «Да, вот там настоящая жизнь, – подумал он, – а здесь так, непонятно что. Но я не стою настоящей жизни, хотя и здесь не хочу прозябать взаперти. Что же делать, куда теперь отправиться? Вернуться на Электрозаводскую – может, старик и Неля уже там?».

Так ничего и не решив толком, Федор направился к платформе, чтобы сесть на дрезину, и тихо чертыхнулся – она как раз отходила. Теперь следующей придется ждать час, а то и больше. Машинально проводил глазами отъезжающие вагоны со снятым верхом – и вздрогнул. В переднем из них между двумя вооруженными солдатами в сером камуфляже сидела спиной к нему девушка в ватнике с обритой головой. И на секунду ему вдруг померещилось черт знает что.

– Неля! – крикнул он.

Девушка вздрогнула, обернулась, но дрезина уже набирала скорость. Еще миг – и вагоны поглотило разверстое жерло туннеля. А Федор остался на платформе, мокрый от пота.

«Не может быть. Не она это. Неоткуда ей тут взяться, – твердил Федор себе, но эти заклинания плохо помогали. В конце концов он сам на себя разозлился: – Что ж теперь – я так и буду видеть ее в каждой встречной? Так и свихнуться недолго».

Ему начинало казаться, что его и впрямь околдовали. И вдруг захотелось к Вере, к ее привычным упрекам и жалобам – по крайней мере, она была понятной и не опасной.

Он вспомнил, что было ведь в их жизни и хорошее, она заботилась о нем, ей хоть было до него дело. Решение пришло само собой – нужно возвращаться к Вере на Китай-город. Потом он оглядится и придумает, как быть дальше.

На Китае он оказался рано утром. Тыркнулся в Веркину палатку – прощения просить. Что за черт, вход завязан, что ли? Ну правильно, бережется баба.

– Верка, открывай! Я вернулся, – заорал он.

Внутри что-то зашебуршилось, наконец, полог отдернулся – на Федора обалдело уставился полуголый Кабан. Из-за его плеча виднелось бледное Веркино лицо.

– Федя? А я думала, тебя убили. Вы ушли, и ни слуху, ни духу. Господи, Феденька, радость-то какая! – заголосила она как ни в чем не бывало, запахивая халат.

Она еще что-то говорила, но он не слушал. Все было понятно и противно.

– А ты говорила, что любишь меня, – процедил он. В голове вертелась неизвестно откуда всплывшая фраза – «даже башмаков не износила». При чем тут башмаки?

– Федя! Любимый! – Верка пыталась обнять его. – Ты мне нужен, а больше никто. Так ведь я думала, что нет тебя больше. Нужно ж мне было…

– Утешиться, – подсказал Федор. – Ну и продолжайте, только без меня.

И так как она продолжала за него цепляться, оттолкнул ее – вроде даже вполсилы. Верка упала, посинела, стала хвататься за горло. Он отвернулся было – не хотелось больше смотреть на это. И шагнул уже прочь, но тут услышал недоуменный голос Кабана:

– Венера! Ты чего, Венерочка? Открой глаза.

Федор оглянулся. Верка лежала на полу, синяя, страшная, с закрытыми глазами. Дышала трудно, редко. Вдруг она судорожно выгнулась, а потом застыла. Кабан все пытался ее приподнять.

– Врача надо, – растерянно сказал Федор, сам понимая, что без толку. Вокруг начали собираться люди. Кто-то из девчонок, ахнув, сунул Федору в руки пластиковую бутылку с водой, и он плеснул Верке в лицо. Вода текла по ее бледным щекам, и казалось, она плачет. Кабан неожиданно заскулил тонким голосом, прижавшись лбом к белой Веркиной руке. Федор глядел на все это отрешенно – он не мог поверить, что Верки больше нет. Кто бы мог подумать, что она не притворялась?

Пришел врач, усталый и циничный. Собственно, врачом его можно было назвать лишь условно – в прежней жизни он, будучи студентом-медиком, несколько месяцев проработал санитаром на «скорой». Зато уже здесь, на Китае, навидался пострадавших с колотыми, резаными и огнестрельными ранениями с избытком. Покачал головой, что-то Верке вколол, но все было без толку. Развел руками и вздохнул: «Раньше надо было лечиться».