Ричард Длинные Руки - принц короны - Гай Юлий Орловский

— Значит, Всевышний ошибся, что вообще-то хорошо… даже прекрасно. Это доказывает, что мы не зря тогда отказались поклониться человечку из глины.

— А я не идеал! — отрезал я. — Есть и получше, посовестливее. У нас разнообразие в популяции, это обеспечивает лучшее выживание. Не то что у вас, одинаковых.

Он рыкнул:

— Да, это очень удобно, ссылаться на других, прятаться за их спины.

Он махнул огромной лапой и замолчал, от его массивной фигуры исходила как радость, что они оказались со своим бунтом правы, так и странная тоска, все-таки его заключенные плюнули на его законы, посмеялись над ним, отыскав способ побега…

Я спросил с великой неохотой, чувствуя, что делаю громаднейшую глупость:

— А что, они ходят везде и кричат, что убежали из ада?

Он поморщился.

— Напротив, смертный. Они таятся.

— Тогда как?

— Ты их найдешь по…

Я прервал, возвысив голос:

— Я не сказал, что берусь искать твоих сбежавших! Это твоя ошибка, твой промах. Я только спросил, есть ли возможность увидеть их сразу. Иначе их можно искать годами, а для этого нужны тысячи очень даже свободных и абсолютно ничем не занятых людей.

Он ответил почти смиренно, я видел, каких усилий ему стоит смирять свою гордыню, она так и не угасла с того дня, когда они восстали против власти Всевышнего:

— Дай твой меч, смертный. Я заменю тот глупенький рубин в навершии рукояти на подобный, однако добытый из руд со дна ада. Мечом с таким рубином ты убьешь любого выходца из ада, а еще он поможет узнавать этих людей.

Я сказал твердо:

— Этого мало. Разве что они все так и остались где-то вблизи этого болота.

— Не остались, — проревел он невесело. — Но наши рубины чуют их на расстоянии в десять ваших миль. Если не медлить, все будут зримы, и никто не успеет уйти достаточно далеко. Я уж не говорю, что вон та собачка, очень уж ее вид мне знаком, сумеет любого отыскать с легкостью.

Я спросил в лоб:

— А зачем это нужно мне?

Он развел громадными лапами.

— Разве ты не паладин?..

— Паладин, — согласился я, — но не дурак. Сотрудничество с силами ада грозит мне даже большим, чем потеря бессмертной души.

— Но как паладин, — возразил он, — ты должен защищать людей! А ваши священники даже не могут брать в руки оружия и защититься никак не могут.

— Тебе-то что? — спросил я.

— Я просто хочу вернуть обратно сбежавших преступников, — прорычал он зло. — Это неслыханно! И это позор. Если всех вернем, то моя репутация не пострадает… сильно. Но я понимаю твои сомнения, смертный…

— Понимаешь? Да что ты понимаешь, одноклеточный?

Он посмотрел на меня свысока.

— Разве в вашем обществе палачи не самые презираемые люди, что вынуждены прятать лица под масками?.. Однако необходимы, часть вашего устройства. Потому смотри на ад глазами умного человека, а не тупого простолюдина. Ад — для преступников, согласен?.. И преступники должны там оставаться столько, сколько велено по закону. И ни в коем случае не освобождаться по собственной воле! Когда из ваших тюрем удается сбежать какому-нибудь убийце детей, вы все негодуете и требуете немедленной поимки, а вот если из ада сбегает такой же или гораздо худший, полагаете его героем?

Я смешался, он заставляет посмотреть на мир другими глазами. В самом деле, в ад сбрасывают самых отъявленных преступников, но даже там не жгут всех одинаково, а каждому причитается по статьям, которые и на земле известны: клеветникам протыкают языки раскаленными гвоздями, сплетников держат в ямах с дерьмом, содомитам всаживают в зад раскаленные железные стержни, а педофилам бьют молотами по причинному месту… в общем, строго по закону.

— У нас тоже такое, — буркнул я. — Когда видят бегущего от городской стражи человека, все стараются помешать им поймать беглеца. А ему, напротив, дают убежище.

Он прогрохотал:

— Ну вот, видишь?

Я сказал с сомнением:

— Да вот только… помогая тебе, не войду ли в конфликт с силами Добра и Света?

Он буркнул с неудовольствием:

— А кто, по-твоему, наполнил ад доверху?

— А-а-а, — протянул я, — тогда я, помогая тебе, как бы помогаю силам этого… ну, как его, ага, Добра!

— Даже без «как бы», — подтвердил он. — Если не вдумываться, то все просто, а если хоть чуточку… если у тебя в самом деле мозги, смертный, то все намного сложнее, верно?.. И, что удивительно, Рай и Ад как-то связаны?

Я буркнул:

— Если и сотрудничают, то уже негласно, чтобы не волновать общественность.

Он пошевелил огромными глыбами плеч, толстые объемные мышцы красиво вздулись, перекатились и снова улеглись, как сытые удавы под багровой, словно прожаренный бекон, кожей.

— А нам нужно об этом кого-то оповещать?

Я буркнул с издевкой:

— Уж точно не мне!

— Я тоже не стану о таком трезвонить, — сообщил он. — Понятно почему.

Я сказал через силу:

— Хорошо, подумаю. Но ничего не обещаю.

Он кивнул.

— Для меня этого достаточно. Ваше слово, как все говорят, крепче адаманта.

— Я не обещал! — крикнул я.

Рассвет уже окрасил землю в бледно-розовое, я пригнулся к гриве арбогастра, прячась от холодного встречного ветра. Хотя доспех Нимврода и должен защищать, но защищает как-то не слишком, словно от смерти или тяжелых ранений — да, а от мелких неприятностей, вроде колючей крупы в лицо, ну, мужчины на такое внимания не обращают…

Подумаю, ответил я хозяину ада. Подумаю. Возможно, в другое время и бросился бы ловить этих гадов, но когда сам идешь по туго натянутой проволоке над пропастью, то в самом деле нужно подумать трижды, прежде чем бросаться сломя голову творить добро.

К тому же добро в понимании ада может быть не совсем добром в нашем понимании, хотя Вельзевул и пошатнул мое устоявшееся мнение. Вообще-то мнение у меня простенькое, как у всех, а все, как известно, это совсем не собрание гениев.

Во дворце играет музыка, я ее услышал, едва стражи ухватились за ручки двери, из холла несколько любопытных заглядывают в зал, а там группа придворных выстроилась по кругу, в центре импозантный учитель танцев показывает движения чего-то нового и модного. Танец вольта в самом деле старинный, но я не думал, что исполняют его именно вот так: где-то на каждом третьем шаге самец чуть приседает, женщина подпрыгивает, а самец помогает ей в прыжке, держа левую руку на ее талии, а правой приподнимая за низ ее живота.

Остальные притопывают, подергиваются, мысленно уже танцуя, это так важно, это очень важно в придворной жизни.