Питерская Зона. Запас удачи - Дмитрий Манасыпов

Спасибо конструктору Тульского-Токарева образца восемнадцатого года. Спасибо за два предохранителя, по одному на каждую сторону.

Девятимиллиметровые снаряды пробили пожарнику грудину, добрались до мощного короткого горла, снесли нижнюю челюсть. Тот упал, завалившись на меня. Я сделал шаг назад и поехал, заскользил вниз, попав в лужу, натекшую из осириса. Проехал, коровой на льду, с полметра, чуть не упав вниз. Но вместо меня улетел ТТ. И еще…

Она лежала на насыпи. Просто лежала мокрой и отжатой тряпкой. Мокрой от крови, покрывшей весь видимый бок. И не шевелилась. Моя девчонка, моя пушистая умница, моя Раздва.

Второму пожарнику следовало бы удрать. Сразу, как только он встал. Но глупый урод решил добраться до меня. Зря он это сделал. Совсем зря.

Вы знаете, что такое амок? Это безумие, накатывающее так сильно, что ты ничего не соображаешь. Алое глухое нечто, закрывающее разум и оставляющее твое тело один на один с инстинктами и желанием убивать. Слух обостряется. Зрение обостряется. Рефлексы обостряются. Викинги, любящие запас удачи у конунга, любили и еще кое-что. Кое-кого. Любили и боялись. Берсеркеров, людей, грызущих собственный щит, и врагов, порой раздирающих противника голыми руками. Вот что такое амок.

Пожарник познал его сполна. Глупая тупая тварь. Существо, решившее побороться с обезумевшим человеком и острой металлической лопаткой. Я превратил его в тушу, разделанную мясником. Я плюнул на него и плевать хотел на встающую Мару. Я спрыгнул вниз, наплевав на высоту. И побрел к сломанному маленькому зверьку, не шевелившемуся и не пытающемуся хотя бы пискнуть. Я взял ее еще теплое храброе тельце на руки, сел, прижав к себе, и пропал из этой злой действительности. Мне очень сильно хотелось плакать. Но не получилось. Как и чуда.

Потому что Раздва, спасшая мне жизнь черт знает в какой раз, умерла.

Все не так и все не то, когда… Когда происходит вот такое. Зверек, мутант, друг, ласковая лапушка, всегда радующаяся мне. И все. Больше никогда и ничего.

Серая хмарь, болтающаяся надо мной, перекатывалась дохлыми ленивыми волнами. Ветер нес запах Зоны, привычный и ненавистно-любимый. Терпко и отовсюду пахло свежепролитой кровью. Улетала, но все так же дразнила и тревожила гарь пороха. Несло звериным, болью и чем-то странным от погибших мутантов. Воняло гнилью и еще каким-то дерьмом из-под насыпи. Отдавало ржавчиной от локомотива и платформ. Зона жила обычным днем.

Вот такая она, Зона. Подкинула мне не так и давно любовь и преданность и сама же забрала. Как и всегда у нее: сразу, навсегда и неожиданно. И ведь не привыкнешь.

Страх как хотелось покурить. И совершенно не хотелось вставать, идти куда-то. Глупо так убиваться по животине? Да идите вы в… сами выбирайте, куда идти. Насрать мне на любое такое мнение. Бабушкину кошку-то, что больше никогда не погладишь, жалко вам? А тут-то…

Шорох за спиной услышал поздно. Но не смертельно поздно. Успел катнуться через плечо, стремясь к ТТ. Там, где только что сидел, тяжело ухнула по рыжему дерну труба с наваренной огромной муфтой. Земля ощутимо загудела.

Высокий хрен в длинном плаще с капюшоном явно считал себя бессмертным. Чем еще можно объяснить то упорство, скорее смахивающее на баранье упрямство, с которым он ринулся ко мне? Сволочь. И он, и неожиданно кинувший меня ТТ. Сухо щелкнул боек, и все. Больше никакой реакции. Но Раздва положил почти бережно, а как еще?

Прилетевшие в этого хрена пули чуть ли не увидел. Так и жикнули рядом с ухом, впиваясь куда-то под плащ. Тварь заскрипела, отпрыгивая с невиданным проворством, и бочком-бочком, перекосившись на левую сторону, начала отступать, лихо раскручивая собственную колотушку и явно желая превратить ее в щит. Да ну на фиг!!! Но так и было.

Выстрелы Мары стали реже. Патроны она экономила. Но еще одна причина мне вовсе не нравилась. Патрон из ТТ выщелкнул так быстро, как только смог. Адопес, стремительно несущийся ко мне, не радовал. Остановить его пистолетом… стоит попробовать. Твою мать! Он откуда здесь, с чего?

Адопес – зверюга зверская. И эгоистичная, рвущая любого за вторжение в ее кусок Зоны. И я очень удивился его появлению. Вот так вот, из ниоткуда, сразу за прочими. Стрельба, кровью воняет, а смерть «своих» твари чуют хорошо. А адопес не дурак. Чего он сюда прет, я вас спрашиваю?

Несется как угорелый. Язык вывалил, хлещет им, что твоим хвостом. Слюна брызгами, глазенки красные блестят, еле выглядывая из складок на широченной морде. Щетка шерсти по хребту чуть не вверх торчит от шеи и до самого костреца. Видели атакующего тибетского мастифа? На фото, говорю, не приведи Господи увидеть вживую. Видели? Так вот адопес хуже. Пипец, страшная тварь и быстрая-то, быстрая!

Пока я успел выщелкнуть патрон и прицелиться, подтягивая к себе лопатку, адопес преодолел метров сто. А та тварь в плаще отступала. И Мара уже перестала стрелять. Хотелось верить в ее желание помочь мне. Совсем не в то, что она вырубилась.

Серо-рыжее пятно, летевшее смазанными движениями, становилось все ближе. Целиться из пистолета, только что давшего осечку, в эту хрень немного страшновато. Клыки с палец, со средний, не меньше. Шерсть, свалявшаяся дредами, разлетается от ветра и скорости. Глазенки – злые, хищные и непропорционально маленькие для огромной башки – прячутся в складках. Слюна, заметная даже издалека, желтоватыми хлопьями в стороны. Выворачиваемая когтищами земля вперемешку с гравием. Радость юного натуралиста-кинолога, получившаяся природным путем… ага. И вся эта фиговина сейчас летит на меня. Летит, почти добралась. Мама не горюй, жаль, памперс не надел.

Мара не скатилась в темноту и помогла. Кто знает, может, просто меняла магазин? Пули ударили кучно, хорошо, ложились практически как надо. Только если и успевали за адопсом, то разве одна из трех. Но метров за двадцать от меня псина получила знатно, чуть сбилась, рыкнув так, что локомотив едва не подпрыгнул. А попавшие в нее оказались трассирующими. Так что лохмач вполне оправдывал свое имя. Серо-рыжее чудовище, вылезшее из самой глубины местного адского филиала, занялось подсохшей без дождя шерстью. И, перейдя в дикие прыжки, стремилось ко мне, окутанное легким дымком и явственно видимыми огненными язычками. Разве что плевать он на это хотел. Именно так, вон той самой слюной.

Прыжок-прыжок-прыжок… Мара перестала стрелять. Правильно, ей досталось. А пес уже явно выскочил из ее сектора. Ну и ладно. Кипящей внутри злобы хватит и на него. И, думаю, останется на то чучело в плаще.

Тах-тах-тах…

Люблю ТТ-18. Очень люблю. За скорость, точность и мощность. Три знака качества просто-напросто. Зверь взвыл, заревел и отчаянно кинулся в последний прыжок. Такой, что вряд ли увидишь просто так. Но, скажу честно, любоваться на него мне не хотелось. Совершенно.

Последние пули почти все пролетели мимо. Хотя две сочно клюнули адопса, пробив густой шерстяной панцирь на груди. Но с траектории полета не сбили. И мне пришлось снова учинять акробатический трюк, откатываясь назад и в сторону. И все бы было хорошо, если бы не «но»…