Зеркало для героя - Андрей Дышев

– Влад, – сказал я, опуская руку ему на плечо и глядя в глаза. – Что с нами случилось? Почему мы перестали понимать друг друга?

– Я не знаю, почему ты встал на сторону бабы и предал меня, – резко ответил Влад, скидывая с плеча мою руку.

– Это не так, Влад. Мы просто не разобрались в том, что происходит.

– Разобрались! – взмахнул рукой Влад. – Очень даже разобрались! Все уже ясно как днем! Твоя возлюбленная принимает меня за полного идиота, который будет с умным видом чесать затылок и ковыряться в носу. Черта с два! На должность комиссара наконец пришел человек, который не берет взяток и никого не боится. А на место хозяина острова наконец пришел я. И мы с ним наведем порядок, можешь в этом не сомневаться!

– Не впутывай в это дело комиссара, – пытался убедить я Влада. – Мы с тобой всегда решали все проблемы сами. Давай поплывем на Комайо, встретимся с Анной и во всем разберемся. Зачем тебе Маттос? Он чужой для нас человек, а с Анной мы не один пуд соли съели.

– Дрянь твоя Анна, – процедил Влад.

– Зря ты так, – упавшим голосом ответил я и ударил Влада ладонью по лицу.

Он даже не увернулся и не закрылся рукой. Половина его и без того красной физиономии запылала ветреным закатом. Он криво усмехнулся, и глаза его стали холодными и жестокими. Он ничего не ответил, многообещающе кивнул и вышел из номера.

Я с трудом представлял, как найду яхту «Пилигрим» по координатам, которые дал в своей телеграмме Дик. Видимо, вакуэро здорово страдал филологическим кретинизмом, и даже с учетом того, что его текст наверняка выправила телеграфистка, выглядел он так:

«ПРОДУКТЫ ОСТАЛЬНОЕ ЗАГРУЖЕНО ТЧК ОБО ВСЕМ ДОГОВОРИЛСЯ ТЧК КАПИТАН НОРМАЛЬНЫЙ ПРАВДА ПЛОХО ДЕРЕТСЯ ТЧК РОМ ОДИН ЯЩИК ТУШЕНКА ДВЕ КОРОБКИ И ПРОЧ ТЧК НАЗЫВАЕТСЯ «ПИЛИГРИМ» ТЧК ПОЙДЕШЬ ПРАВЫЙ БЕРЕГ ГУАЯС УВИДИШЬ БУХТУ ЭСТЕРО-САЛАДО ЗАХВАТИ ТАБАК ИДИ СТОЯНКА СТО ШЕСТЬДЕСЯТ ОДИН ТЧК ЖДУ НЕТЕРПЕНИЕМ ДИК».

Сидя на жесткой, отполированной задницами скамейке вагона и прикрыв лицо широкополой шляпой, я внимательно изучал телеграмму. Времени у меня было навалом. Поезду предстояло тащиться по выжженной степи вдоль предгорий туманных Анд без малого восемь часов, и за это время я надеялся навести порядок в своей голове и разложить мысли, доводы, подозрения и гипотезы по виртуальным файлам и директориям.

Я расстелил на коленях карту Гуаякиля, включающую схему порта. Крупнейший морской порт Эквадора, оказывается, размещался не на берегу океана и даже не в заливе, как я предполагал, а на берегах реки Гуаяс, километрах в пятидесяти от того места, где река впадала в залив. Значит, Дик ориентировал меня на правый берег реки, который шлюзовым каналом был связан с бухтой Эстеро-Саладо. В этой бухте мне и следовало искать гавань для маломерных судов и сто шестьдесят первую стоянку.

Я сложил карту, засунул телеграмму между страниц журнала, положил все это рядом и, откинувшись на жесткую спинку, уставился в окно. Ожидание предстоящего путешествия на Комайо несколько сгладило тягостное впечатление от пребывания в Кито. В этом городе произошла рокировка, которую ни я, ни Влад не могли предвидеть. Когда мы чудесным образом спаслись от Гонсалеса, зарываясь на джипе в сельву, нам казалось, что наш союз представляет собой крепко сжатый кулак и ничто не сделает нас врагами.

Но получилось все по-другому. Как это часто бывает, нас разлучила женщина. Каюсь, я не был до конца искренним с Владом, я долгое время лгал ему, невольно заставлял его рисковать собой ради чемодана, набитого старыми журналами, но видит бог, моя ложь была святой, но Влад этого не понял и не захотел понимать.

Об Анне мне было еще труднее думать. Я знал ее лучше, чем Влад, и у меня было намного меньше оснований говорить и думать о ней плохо. В нашем затянувшемся поединке за ее сердце победителем не стал никто. Был период, когда Анна увлеклась Владом, она жила с ним в лагере археологов на Карадаге, ныряла за амфорами и читала старинные манускрипты периода генуэзского правления в Крыму. Ей там нравилось, как нравилось все новое, таящее в себе риск, тайны и приключения. И все же она вернулась ко мне, как к своему берегу, к которому всегда, в любой шторм, можно пристать. Мы с ней были родными людьми, но Влад этого не понимал и не придал значения уходу Анны; он думал, что это всего лишь очередной каприз богатой, умной и своенравной женщины. Он с легкостью простил ей, что она все лето жила у меня в Крыму и вкладывала свои деньги в ремонт моей гостиницы, словно был уверен, что нас связывают только деловые отношения. Он не придал значения тому, что Анна доверила ключ от своей квартиры и домашнего сейфа мне, а не ему. Он совершенно не понимал намеков, которыми Анна показывала ему, что он третий, а значит – лишний, не умел читать ее взглядов и никогда не задумывался о ее будущем. И потому он был просто потрясен и убит наповал, когда Анна открыто показала ему на дверь, оставив у себя на ночь меня.

Влад мог простить нам все, что угодно, но не унижение поверженного самца. Но Анне он был настолько безразличен, что она не увидела в нем врага и, естественно, не могла предположить, что от Влада может исходить какая-либо угроза для нее. Она вершила свои дела, не посвящая в них ни отвергнутого Влада, ни приближенного к себе меня. Следить за делами Анны и делать выводы, не дождавшись завершения, – смешное занятие. Мы, со своими кулаками и меткими револьверами, безнадежно отстали от ее незаметного и стремительного движения к цели. Настолько отстали, что Анна впервые отказалась от нас как от компаньонов.

Что она делает? О чем сейчас думает? Знает ли, что человек, к которому она относилась с симпатией, готовит страшный удар по острову и по ней самой?..

– Прохладительные напитки, господин!

Я вздрогнул и оторвал взгляд от окна. По проходу, заваленному чемоданами и сумками, шел мужчина в белой рубашке навыпуск, имитирующей халат, и с трудом проталкивал впереди себя тележку, заставленную бутылками с газировкой.

Я достал из кармана какую-то мелочь и попросил бутылку фанты.

– Вам открыть? – услужливо предложил продавец и с ловкостью фокусника достал откуда-то металлический крючок, похожий на вопросительный знак.

Я не успел ничего ответить. По проходу, нервно отстранив рукой продавца, прошла дама с тонким лисьим лицом и черными волосами, уложенными сбоку в крендель, в кожаной безрукавке и коротких, чуть ниже колен, обтягивающих джинсах. На ее шее лунным блеском сверкало жемчужное ожерелье. Элиза Дориа!

Машинально вернув продавцу бутылку, я встал и, не сводя глаз с грациозной спины кошки, пошел за ней, не слишком аккуратно обходя чемоданы и сумки. Элиза словно плыла по проходу, раскачиваясь от движения вагона, но, несмотря на риск свалиться кому-нибудь на колени, не прикасалась к отполированным и засаленным ручкам, брезгливо отдергивая руки и даже поднимая их над головой. Перед дверью, ведущей в тамбур, она остановилась и выжидающе посмотрела на старика в дырявой соломенной шляпе, который, опершись о палку, курил трубку, выдувая дым в открытое окно. Старик с поклоном открыл перед ней дверь.