Ночь, безмолвие, покой - Лариса Соболева

– Кончай дурью маяться, – проворчал Эдуард Дмитриевич. – Лучше подумай, что тебе предложат взамен Алисы. Знаешь, иногда полезно просчитать несколько вариантов.

– Вариантов нет, – мрачно сказал Никита.

– А ты поищи, поищи. Остап знает, что ты с милицией работаешь над Валеркиным делом?

– Насколько крепко мы контачим, он, конечно, не знает, но о сотрудничестве… Я же Лолу отмазывал от вас, а он у нее первейший телок.

– Вот! – поднял палец Эдуард Дмитриевич. – Отсюда и пляши. У него должен быть реальный ультиматум, как минимум он рассчитывает на коридор, чтобы ему никто не препятствовал выехать.

– И без коридора выедет, если захочет.

– Отметаем.

– Дмитрич, не надо меня зря тормошить, я не в депресняке, со мной порядок… Просто боюсь, он убьет Лису раньше, чем позвонит мне.

– Думай, черт возьми! – рявкнул Эдуард Дмитриевич. – Наделал ошибок – изучай их, авось найдешь правильное решение.

Хороший совет, Никита как раз копался в ошибках, да только не понимал, когда и где их сделал. А то, что вина на нем одном – кто спорит? Но самобичеванием делу не поможешь.

Сколько время ни тянись, ожиданию конец приходит. По телефону сообщили, что пресс-секретаря Лолы не нашли. В офисе его нет, дома никто не открывает. Разумеется, на задержание ехали не олухи, они знают, как заставить хозяина открыть дверь – под видом сантехника, почтальона, курьера.

Никита погрузил в ладони лицо, чтобы ничего не отвлекало, раскладывал Стаса на части. Кому нужен этот слизняк, дрожащий за свою шкуру? Уж не Остапу, для которого он стал опасен. Но…

– Дмитрич, он дома, – заявил Никита. – Просто никому не открывает. Стас не глуп, прекрасно понимает, что в данной ситуации Остап не отблагодарит его за покладистость и преданность, а постарается от него избавиться. Чемоданчик он собирает, Стасик без зубной щетки и запасных трусов уехать не может. К тому же ему нужно было хотя бы немного времени сообразить, чем грозит провал и куда приткнуться, аккуратисты с наскока ничего не делают, они продумывают меры безопасности. А утренней лошадью, рано-рано, когда люди спят, он тайком отчалит отсюда.

– Твои предложения?

– Взломать замок и войти в квартиру.

– Вот на это точно у нас нет прав. Пока нет. Не знаешь процедуры? Мы должны получить ордер на обыск. Или родственники должны заявить о пропаже, тогда только через трое суток вместе с понятыми…

Никита взбесился, упал руками на стол и прорычал:

– О каких правах вы говорите?! Он знает, где Алиса! А может, его уже убили!

– Тем более не бесись. Еще раз тебе повторяю: на Стаса ничего нет, лишь твои предположения без улик и доказательств. А ты не подумал, что ошибаешься? А вдруг парень не виновен? Да он такой раздует пожар за вторжение в частную собственность без причин, мало не покажется. Сейчас даже на арест надо иметь соответствующее разрешение, мы можем только на сутки задержать подозреваемого, ну, продлить задержание можем. А на обыск ордера никто не даст. Нет веских причин. Так что остается ждать условий Остапа. Не знаю, как он тебе сообщит, по телефону ли, пришлет ли кого, но сообщит. Жди.

– А! – махнул рукой Никита и, ругаясь про себя, пошел к выходу.

– Ты куда? Стой, тебе говорят! Никита!

Дверь – хлоп!

Никита включил в квартире электричество во всех комнатах и на кухне на тот случай, если от Остапа прибудет человек, что маловероятно, но вдруг, всякое бывает. Он должен понять: клиент дома, ждет. И ждал. Телефон зарядил, громкость увеличил – не дай бог не услышать звонка, – приготовил диктофон, чтобы сделать запись разговора, и оба устройства положил на видное место. Ходил из угла в угол не мечась, курил. Думал.

Думал о Лисе. Если с ней случится страшное, он не только не простит себе, дальнейшая жизнь потеряет смысл, она станет невыносимой. Лиса так и стояла перед глазами: вот она облизывает пальцы, тихонько причмокивая, поглощенная лишь едой, вот улыбается немного кокетливо, немного по-детски, закусила губу. Видел волосы, рассыпанные по подушке, в которых купается солнце.

Звонка не было.

Специально Никита не занимался воспоминаниями, они сами собой приходили, то принося боль, то отвлекая. Лиса гладит ему рубашку, подставляет губы для поцелуя, жмурится по утрам, потому что долго не может проснуться.

Звонка не было.

Что же выходит? Надо попасть в такую дерьмовую ситуацию, чтобы проснуться и осознать, что значит для него Лиса? Практически все. Еще при Валерке тлело внутри маленьким огоньком, но как-то скромно тлело, не причиняя неудобств. Наверно, потому Никита и не понял, какой в нем перелом произошел, когда стал жить у нее.

Звонка не было.

Так дальше невозможно. Надо самому что-то предпринять, подумать, где ее держат, и пойти туда, подкрасться, как подкрадываются хищники за добычей. И уничтожить гада. Разве нельзя вычислить? Разве у Остапа много точек в городе, где он может залечь безбоязненно? Вряд ли. Урод полагал, что его раскусить некому, он был уверен в себе, бункеров не заготовил. И не обязательно заниматься вычислениями…

– Я сам справлюсь, сам, – произнес Никита и начал собираться.

М-да, ошибся он, даже когда получил достаточно информации, не сумел сложить ее, словно тень Валерки уводила его дальше и дальше. Все не так, не так, как он мыслил. При всем при том не разочарование одержало верх, а злость.

Никита переоделся в удобную одежду, достал пистолет, подержал и положил на место. Из потайного уголка достал другой пистолет, не зарегистрированный, вынул обойму, заменил холостые патроны на боевые.

«Болеро» больше не звучало как навязчивый мотив смерти, музыка вдохновляла Никиту, пророча удачу.

– Ну, Лева… – бубнил он вслух, сжимая руль. – Ай да молоток. Если бы не твоя записка, я до сих пор не догадался бы. Какой же ты дурак, Лева, что ушел. Не стоило этого делать.

Он подъехал к развилке. Три дороги: налево – Кукушка, прямо – город, направо – берег. Три дороги – одна верная, минута на размышление. Не для Никиты дал час Остап, это ему, зверюге, понадобилось время, значит, он едет на Кукушку.

Никита въехал в город и свернул с прямой дороги, по закоулкам вернее добраться. Конечно, встреча с Остапом может не состояться, да и в ночи при свете фар не разглядишь, кто на дороге, но если есть пять процентов риска, разумнее его избежать.

Миновав город, Никита выжал из автомобиля максимум.

– Приехали, – усмехнулся он, съезжая с дороги.

Ощупав себя, удостоверившись, что оружие легко достать, Никита открыл бардачок…

Он крался, как кошка на крыше за воробьем. Подобравшись к ограде, заглянул во двор – там никого не было, железная дверь оказалась заперта. А внутри дома горел тусклый свет – Никита торжествовал, ведь на сей раз не мимо. Он отошел на метр, оценивая высоту, нашел более-менее удобное место, взобрался и спрыгнул во двор, коснувшись руками земли. Выпрямился. Не зная, сколько людей в доме, спят ли они все или кто-то бодрствует да в окна поглядывает, Никита перебежками от дерева к дереву, от куста к кусту добрался до двери, приложил ухо к щели, после чего присел перед замком.