Братство Света - Рональд Колд

Морские спруты, также не лишенные зачатков ментальной силы, разумеется, ни в какие симбиотические отношения с родом людским не вступали. Конь из топей Внутренней Флориды за века, проведенные в изоляции от соленой воды, сделался совершенно иным существом, нежели его морские предки. Потому-то престарелому мореходу и показалось забавным наблюдать, как пресноводный Конь пытается соблазнить океанических монстров, так сказать, «разговаривая на другом языке». Впрочем, недолго пришлось старейшине ухмыляться в бороду и давать «бестолковому и стеснительному жеребцу» полезные советы. Любовь (что известно было еще до наступления Смерти), языковых барьеров не знает точно так же, как пространственных. Природа бурно взяла свое, и староста вынужден был немедленно ретироваться, при этом рискуя оказаться смытым поднявшимися волнами в мутную водицу «бассейна».

Когда бурные любовные утехи закончились, поздоровевший и довольный Конь легкой иноходью отправился назад, в родную Центральную Топь. «Морские» даже приставили этому весьма неагрессивному и забавному осьминогу охрану, сопроводившую его до самой торфяной кромки. Там как раз дожидался своего скакуна встревоженный хозяин. Увидев, что его скакуну не причинен никакой ущерб, представитель грозного племени порылся в своем халате и метнул на кочку, где сгрудились мореходы, горсть крупных черных жемчужин. После этого обитатели торфяника растаяли в липком тумане.

Жемчуг оказался неимоверно редким и ценным. Хозяйственный староста на него выменял у пришвартовавшихся к его мыску мореходов далекой страны Калина два ящика гвоздей и новенький парус. Но не только этим ограничился сей забавный эпизод.

По весне в бассейне народились симпатичные восьмилапики, более схожие размерами и окраской с Конями, чем со своими морскими родителями. Пока староста бился над задачей по приручению, пришел слух об очередном набеге Народа Хвоща. Ополчение клана мореходов сгрудилось у своих драгоценных судов, вытащенных на сушу для сезонного ремонта. Из ближайшей рощи показались четыре Коня, несущихся по траве во весь опор. Когда стрелы уже готовы были взрезать утренний воздух, пришельцы остановились. Затылочный чехол одного из монстров откинулся, и оттуда показалась человеческая голова в шлеме из пресноводной раковины. Когда головной убор полетел в траву, один из участников прошлогодних проводов «гостя» признал в лицо хозяина любвеобильного спрута. И действительно, семилапый Конь нервно перебирал присосками, косясь в сторону котлована, откуда раздавался бурный плеск волнуемой самками воды.

Люди опустили копья и луки, находчивый староста первым подошел к гостю. Быстро выяснилось очевидное: имеет место языковой барьер. Но он недолго мешал общению. Староста приморского клана высокопарно произнес историческую фразу:

— Моряки! Ну что же мы, дурнее морских гадов, что ли? Человек с человеком всегда сойдется, пусть даже напротив человека окажется тварь болотная! Где же это видано, чтобы люди перед кальмарами сплоховали?

Моряки одобрительно загудели, а физиономия обитателя флоридских топей осветилась улыбкой. Гость понял общий смысл по тону речи жителя «твердой грязи» и обратился с соответствующим словом к сопровождающим его соплеменникам. Из внутренностей остальных спрутов показались одобрительно галдящие шлемы-ракушки.

Выбравшийся из тела своего скакуна молодец, на ходу счищая с халата и шлема блестящую слизь пучком травы, показал на «бассейн», и что-то прокаркал. Потом он откинул затылочный чехол спрута, вытащил оттуда дары и стал знаками показывать на Коней и котлован. Главный охотник Первого Колена Великого Хвоща оказался не только революционером и приличным оратором, но и талантливым торговцем.

Одним словом, томимые негой осьминоги предались любви, рогатины и стрелы оказались составленными в пирамиды, а представитель болотных жителей впервые испробовал вина. Злоязыкие соседи «морских» долгое время разносили по Флориде россказни о том, как «пожиратель тины» пел вместе со старостой популярную «песню вольных гребцов», плохо произнося окончания слов и коверкая мотив. Так оно и было, но только не с первого раза. Визиты после попойки и песнопений сделались ежегодными.

Одна часть новорожденных спуртов полукровок оставалась у «морских», другая, разметав ограждения, уходила в болота. Первое Колено Хвоща стало значительно могущественнее иерархически высших соседей по гигантскому растению. Их Кони, получив приток свежей крови, оказались более резвыми. Мало того, они изначально слушались мужчин и могли произвольно менять хозяев, чего не могли старые Кони-однолюбы. Разумеется, консервативные болотные нравы сделали так, что полукровки ценились меньше «настоящих», а «высокорожденное» Тринадцатое колено и вовсе не прибегало к их услугам. Но теперь несчастный, потерявший свою восьмилапую половину мог утешится, взяв себе скакуна, в жилах которого текла кровь морей.

Разбогател и морской клан. Черный жемчуг несказанно ценился на севере. Его меняли на стальное оружие, предметы роскоши, гвозди, навигационные приборы и драгоценный пергамент. За «болотным золотом» стали регулярно приходить корабли. Маленький поселок в устье лесной речушки превратился за пять лет в солидный портовый городок со всеми атрибутами: постоялым двором, кабаками, пьяными иностранными матросами и залетными женщинами легкого поведения.

Первое время стареющий морской волк, которому улыбнулась удача, (во многом благодаря его находчивости), держал своих осьминогов-полукровок в расширенном и углубленном котловане. Их показывали заезжим аристократам и скучающим матросам за небольшую плату. Вероятно, то был самый первый зверинец со времен Смерти. Спустя годы, когда умершего в своей постели старосту сменил молодой и энергичный наследник, денег за просмотр стали брать больше. Дело в том, что сын находчивого и хозяйственного старосты догадался посадить внутрь одного из спрутов своего матроса. С раскрашенной смесью пепла и жира мордой, в льняном халате и с сучковатой палкой в руках матрос великолепно сходил за настоящего «пожирателя тины».

Так случилось, что первый зверинец, превратившийся в первый же цирк, стал фундаментом грозных вооруженных сил Флориды.

Раньше, еще во времена находчивого старика, установившего контакт с Тринадцатым Коленом, колонисты с самых южных селений выменяли у «морских» пару спрутов. Пришлось целый год снабжать приморский клан едой и медом, но дело того стоило.

Ополченцы приграничной полосы, замучив до смерти приобретенных осьминогов, научились, наконец, против них воевать.

На этом бы дело и встало. Если бы не портовый цирк.

Зарабатывая деньги для своего клана, циркачи весьма тесно общались с тем болотным жителем, что приводил каждую весну Коней к морским самкам. Вникая в тонкости езды на спрутах, моряки не только усовершенствовали показные номера, взбираясь внутри восьмилапых на портовый маяк, заставляя тех жонглировать целой тучей пустых бутылок и плавая наперегонки по бухте. Когда возмужавший сын находчивого старосты, именовавшийся к тому времени не иначе, как Хозяин Бухты Спрутов, создал первый кавалерийский отряд, циркачи стали в нем инструкторами по дрессировке.

Спруты-полукровки могли не только плавать в открытом море и спокойно перемещаться по суше, что их «папы» делали с величайшей неохотой. Они поддавались дрессировке, а не управлялись смутными симбиотическими механизмами.