Самый безумный из маршрутов - Аспен Матис

Это была зима в Высокой Сьерре. Наконец я снова оказалась в лесу; с деревьев капало, все таяло, веяло пробуждающейся весной. Я подумала о том, как выбралась из снега невредимой, и обрадовалась этому, но когда к ногам вернулась чувствительность, я поняла, что ступать было некомфортно. Я поняла, что получила повреждение, провалившись: левая кроссовка порвалась, ее серебристая сетка болталась и била по зияющей дыре.

Я сразу взяла спутниковый телефон, чтобы позвонить матери и попросить ее выслать мне новые кроссовки в Сьерра Сити, горный курортный город, следующий на тропе с почтовым отделением. Она сказала, что вышлет их немедленно. Она сообщила, что уже выслала по почте сушеную клубнику и сублимированную зеленую фасоль, а также пластиковую упаковку с детскими мультивитаминами «Флинтстоун», которые я смогу жевать, и мне не придется глотать взрослые таблетки. Она отобрала витамины из черного винограда и оставила мне апельсиновые и красные, потому что знала, что их вкус мне нравится больше, и потому что не хотела, чтобы я несла лишний груз.

Не было необходимости так срочно отправлять кроссовки, поскольку я приду в Сьерра Сити через шесть-семь дней, но я знала, что это не важно. Она хотела быстро помочь мне.

В течение трех дней, когда я шагала в разорванной кроссовке по бесснежным весенним сосновым лесам, я почти никого не встречала. Единственными, кого я видела, были отец с дочерью, выбравшиеся в поход на выходные, а еще через несколько дней я встретила бородатого «дальнохода», задержавшегося в группе шумных подростков-скаутов. Хотя я истосковалась по общению, я не остановилась, чтобы поговорить с этими незнакомцами. Я позабыла, как следует вежливо общаться с незнакомцами. Находясь в лесу одна, когда крепкий лидер группы заговорил со мной, я только ответила издалека и прохладно: «Оу». Я почти не взглянула на него. Мне не нужен был еще один Эдисон или новый Ледяная Шапка. Было трудно, но лучше было идти по тропе одной.

Деревья выглядели дружелюбно. Они дали мне отдых и тенистое убежище. Когда я спала среди деревьев, я чувствовала себя в безопасности и уверенно. Во всем теле чувствовалась усталость. У меня не было сил думать или беспокоиться.

Мои мысли занимали очень простые вещи. Я повторяла одни и те же стихотворные строки тысячу раз подряд без вариаций. Я ухожу от людей, которые убивают, Я ухожу от людей, которые убивают. Я разбивала свою палатку каждую ночь. У меня это занимало полторы минуты. Затем я ложилась в спальный мешок, снимала одежду, закутывалась, используя рюкзак вместо подушки, и засыпала. Тело тихо пульсировало в неконтролируемом сне. Я стала практичной, как механизм. В день я преодолевала марафонскую дистанцию и даже больше. Я ожидала, что будет одиноко, и так оно и было, но иногда так было лучше.

Я увидела пушистых бурых медведей. Один, огромный, темного как земля цвета, направился тяжелой походкой сквозь туман ко мне. В соснах было тихо, ни одного звука. Медведь кивнул головой в мою сторону и поспешил обратно в тихий лес. Я немного расстроилась из-за того, что он так быстро ушел. Я видела других медведей, но не таких гигантских и красивых.

Я хотела подойти ближе к свирепым диким созданиям. Они казались доисторическими, редкими и священными, выжившими в древних сражениях в американской пустыне. Символом штата Калифорнии является гризли, но их здесь совсем не осталось. Мы их давно перебили.

На этих длинных спокойных милях стало происходить что-то непонятное. До меня начали доходить россказни о моем имени – Дикий Ребенок, – и я ощутила неопределенную угрозу. От опасных мужчин. Однажды, когда гранитные скалы и альпийские озера внезапно уступили место пемзовым полям в тени горы Шаста, – в начале Земли Вулканов – раскрылся пейзаж из затвердевшей лавы, прочной и не дающей тени, и я увидела нечто ужасное. Это было написано синими чернилами в регистрационном журнале на дальних милях тропы. Я читала вновь и вновь и опять перечитывала. В нем было написано, что я пыталась соблазнить Ракушку в Мотеле 6 в Маммот Лейкс.

Это была анонимная синяя запись. Под ней неизвестный мужчина назвал меня шлюхой. Он объявил меня Пэрис Хилтон тропы. Кто-то еще сказал, что я молодая, глупая и накачана спермой. Я читала о Диком Ребенке в общем регистрационном журнале, и это читали мужчины, которых я знала, и прочитают те, которых я не знала, но которые поверят, что они меня теперь знают – я их могла повстречать. Мужчины один за другим будут это читать, и мне будет казаться, что они смотрят на меня.

Я запаниковала: эти записи отбрасывали меня назад к беззащитности перед изнасилованием. Тот же омерзительный стыд объял меня. Как будто я чувствовала, что заслуживаю, чтобы обо мне шептались: Дебби носит дедушкины шорты. Ко мне вернулись прежние воспоминания о том, как надо мной потешались и объявили бойкот, когда я была маленькой и рядом не было брата. Я чувствовала себя униженной.

Пыль от моих пяток поднималась в густой туманный воздух. Я находилась в северной Калифорнии, в лесу, ранней осенью. Был август. Ветер кусал морозом. Было ощущение, что после зимы я сразу оказалась в осени, полностью пропустив лето. Осень наступила внезапно. Так же быстро пришли холода.

Я продолжала идти, вулканические камни под кроссовками были как корка мертвой земли. Я кричала, чтобы услышать эхо, и при каждом шаге слышала шорох гальки. Я пересекла каменное поле – вулканический мусор. Солнце садилось, его края были красными, как губы, а небо сжалось, ухмыляясь мне; облака были как темные потеки крови.

Я мысленно вернулась на тропу, к своим шагам и поступкам, пытаясь выяснить, откуда взялись все эти истории обо мне, стараясь верить, что я смогу, наконец, от них навсегда избавиться, и что они не будут преследовать меня вечно. Мужчины рассказывали истории, в которых не было правды. Слухи облили меня грязью, в то время как я, идя по этой самой тропе, отчаянно надеялась избавиться от стыда.

Я очень хотела ощутить гнев – люди, которые писали такие вещи, были отвратительными жалкими мешками с нечистотами. Я хотела ощутить иммунитет от сексуального стыда, зная, что эта ложь никак не скажется на мне – я хотела чувствовать себя так, но вместо этого записи обо мне вызывали страх встречи с другими путниками. Они вызвали беспокойство и опасение и желание оставаться наедине.

Никто из путников не говорил мне в лицо таких грубых слов, как в этих записях. Я сказала себе, что если бы кто-нибудь так сказал мне, я бы его остановила. Я бы смело сказал ему «не смей».

Я пообещала себе, что я так сделаю.

Как-то днем в роще, где деревья были высокими и тонкими, я подошла к самодельному деревянному указателю: «Приют путешественников Старая Стоянка». Светлячок и Идущий-по-Углям приглашают путешественников. Я прошла мимо указателя по грунтовой дороге через раскрытые покрашенные ворота и вышла на широкую стриженую лужайку к усадьбе «ангелов тропы». Она была необычная, чрезмерно засаженная искривленными деревьями, с десятками больших роскошных выцветших тентов карнавального типа; внутри некоторых находились надувные матрацы или кушетки, в одной была водяная постель для путников, которую они заказывали, чтобы хорошо выспаться.