Мoя нечестивая жизнь - Кейт Мэннинг

– Вы весьма точно определили проблему, – заметил мистер Аргимбо.

– Если бы все будущие невесты слышали вас, – добавил Сакс.

– Пришлите их ко мне, – сказала я, словно про чайную вечеринку.

– Миссис Джонс должна открыть школу, – постановил Оуэнс, – где дамы могли бы получить образование.

– Школа! – вскричали философы.

Я обязана просветить невежественных женщин насчет их собственной физиологии. Я должна обсудить с ними вопросы гигиены и продемонстрировать работу полезных аппаратов. Вечер прошел весело; уходя, гости поздравляли друг друга с разумным подходом к вопросам просвещения. Я, конечно, тоже от души посмеялась, но Чарли отнесся к идее серьезно.

– Из этого можно извлечь прибыль, – сказал он. И, как показало время, был прав.

После ухода гостей мы устроились с ним на диване.

– Школа дамских искусств Мадам Де Босак! Двадцать девушек, по пять долларов с носа за курс.

– Женщины не любят выносить такие вещи на обсуждение.

– Ты просветишь их в вопросах физиологии. Целый класс просветишь.

– И не подумаю. Девушкам не понравится ходить обсуждать подобные вопросы прилюдно. Может, гораздо лучше будет, если ты запишешь мои инструкции.

В клубах табачного дыма, застилавшего комнату, я разглядела улыбку на лице мужа.

– Миссис Джонс, – сказал он, целуя меня в шею, – в бизнесе ты голова. Мы с тобой напишем короткие брошюры и будем продавать по доллару за штуку! Просвещение и прибыль в одном флаконе.

Так что Чарли все-таки вернулся к ремеслу литератора, о котором так мечтал в юности. «Практические советы Жене и Матери от Мадам Де Босак», по цене 2 доллара за штуку, – скоро эта брошюра была в руках у каждой нашей посетительницы.

Хорошо известно, что семья частенько разрастается далеко за пределы намерений родителей. Неужели это желанные дети, неужели это морально? Стоит ли родителям бесконечно увеличивать свою семью, когда в нашем распоряжении имеется простое, здоровое и верное средство, хорошо известное гражданам Франции? Дабы принести пользу многим и многим людям, знаменитый врач из Франции Мадам Де Босак открыла клинику, где каждая замужняя дама может получить необходимую информацию. Кабинет открыт для посетителей с 10 утра до 9 вечера.

За каких-то полгода мы продали десять тысяч экземпляров «Практических советов», главным образом по почте. В новых помещениях, которые мы пристроили к нашей клинике, разместились маленький цех и отдел продаж, а наверху появилась еще одна комната – палата для будущих рожениц, лежащих на сохранении. Наш бизнес процветал во всех отношениях, мы наняли медсестру и фармацевта. Я проводила время от времени небольшие занятия: рассказывала женщинам об уходе за сосками и ложной беременности, о бандажах для живота, о том, как важно для тех, кто рожает, предварительно опорожнить кишечник. Чарли под мою диктовку написал пособие для новобрачных и еще одну брошюру с инструкцией по применению наших товаров. Деньги уже давно копились не в жестянке, а на счетах в разных банках.

– Один счет на мое имя, – потребовала я.

Чарли не возражал, ведь нам казалось, что проблемы с деньгами остались в прошлом. Мы давно уже не ссорились из-за них.

Наша клиника была словно дерево, популярное у птиц – всех размеров и расцветок. Но если оперение наших пташек отличалось разнообразием, то их невежество, страх, тревожащие их вопросы были совершенно одинаковы – и неважно, из какого сословия они происходили. Как зачать ребенка? Как воспрепятствовать появлению его на свет? Как остановить рост живота до родов? Как сделать жизнь малыша безопасной? Они ехали ко мне из разных штатов, ничего не знающие, перепуганные, заплаканные, истекающие кровью. Их изящные тела были исковерканы, ноги сведены судорогой, лица отечны, талии необъятны. Они едва ковыляли, вжимая руку в поясницу. У одной было прерывистое дыхание, у другой онемели руки, у третьей пятки растрескались так, что страшно смотреть, четвертую мучил геморрой.

– Помогите, – громко молили они, переступая через порог.

– Спасибо, – шелестели они едва слышно, покидая нас.

– Не говорите никому, – просили многие.

Я и не говорила. Никогда. Ни слова. Не выставляла их на всеобщий позор. Только не я. Я держала их за руку, шептала им ласковые слова. Я кормила их малышей сладкой водицей из капельницы. Я была милосердна и делала все быстро. Они подтвердят. Я знала свое дело.

Вот, милая моя, все и закончилось, ты молодец.

Все они были молодцы. Каждая из них.

Пациенты как звери: кричат, ревут, потеют и истекают кровью. У них много крови. Но скажу без лишней скромности: ни одна женщина у меня на руках не умерла, акушерка у них была высокой квалификации. К сожалению.

Закон не вступил в силу, вовсе нет. Это было преступление – говорить с женщинами? А снабжать их информацией и лекарствами? Это было преступление – предупреждать их об опасностях деторождения? Восстанавливать женский цикл? Спасать их здоровье? Оберегать от фальшивых мужских посулов?

Не для меня.

Но для усатых юристов, что изобретали правила игры. На страницах их книг всякое вмешательство в женский организм считалось преступлением, и закон гласил: каждый, кто допустил такое, должен заплатить штраф 100 долларов или отсидеть год в тюрьме. Если ребенок родился недоношенным, обреченным – что же, такова жизнь. А вот аборт – это убийство, за которое полагается четыре года тюрьмы.

В те дни я не принимала все это близко к сердцу. Законодатели жили в своем мире, полном табачного дыма и гнусавой болтовни, в их гостиных кашляли, прочищали глотки и дышали перегаром, тогда как в моих палатах был совсем иной мир – плоть, кровь и кости. Мы были, по сути, фабрикой плоти. Законодатели ни черта не знали ни о нас, ни о том, что творилось в нашем мире. Их это не беспокоило. Как им разобраться, в организм какой женщины я вмешивалась, а какой нет и почему? Кровь есть кровь, и у женщины кровь появляется регулярно – без всякого вмешательства извне. Кто определит разницу? Кто решится на это первым? Нет таких. Как и нет в том нужды. Только смущенные разговоры. Это было сделано во имя вашего здоровья. И во имя ваших детей. И мужчины пусть в это не лезут, не их это дело. Это мир, в котором все решает женщина. Мы умеем хранить наши тайны. От этого зависят наша жизнь и наша честь.

И все-таки зло настигло меня, оно проникло через дверь, как грязь с туфель, – и не догадаться, кто принес его. Дева по имени Сьюзен Эпплгейт. Имя словно спелый фрукт, лицо будто скромный полевой цветок.

Для человека, намеревавшегося получить доказательства моей порочности и толкнуть в лапы моего Врага, она была слишком уж неприметная – этакая мышка с прозрачными глазами и светлыми ресницами.

– Ваше имя? – спросила ее Грета.