Комната смеха - Анна Данилова

– Думаю, завтра он сам об этом расскажет.

Дом Димы Аронова утопал в снегу. Снегом присыпало и окружившие дом машины. В просторном холле, застланном коврами и ярко освещенном большой подвесной люстрой в форме водопада, в кресле сидел, опустив голову, человек средних лет, с аккуратно подстриженной головой и в очках. Худые колени, острые локти, большие, длинные, как лыжи, мокрые от талого снега ботинки. Это и был Михаил Ильич Аксюта. Судя по всему, он уже показал понаехавшим в дом погибшего племянника людям из прокуратуры и милиции, где находится подвал, в котором Дима Аронов держал тело Эммы Майер. Приехала и бывшая домработница Аронова, маленькая пухлая черноглазая женщина в шубке. Лицо ее было красным и заплаканным. Судя по всему, она ничего не знала и теперь, когда ей рассказали про подвал, испугавшись, твердила: «Я ничего не знала… Ничего… Это была такая прекрасная пара… Он не мог убить, не мог… Дима – добрый, хороший, щедрый… Работать в его доме было приятно, все чисто, без пьянок, без шприцев, как у других… Эммочка была постарше, но какая душевная женщина… красавица… она отдала мне свои туфли и подарила кофеварку…»

Дом был большой, двухэтажный, красивый, но холодный, потому что в нем вот уже несколько дней никто не жил и он не отапливался.

– Зачем они сюда приехали? Что им здесь всем нужно? – спросила я Вадима.

Мне было неприятно, что после смерти хозяина по дому ходят чужие люди, роются в его вещах, как если бы он действительно был в чем-то виноват. Большую активность проявлял помощник Вадима, Васильев. Чувствовалось, что ему доставляет удовольствие командовать экспертом, указывать на то, на что, по его мнению, еще надо бы обратить внимание. Но и без экспертизы было ясно, что в доме, помимо самого Аронова, жила женщина. Забытая на кресле-качалке теплая шаль, оброненная заколка, духи и баночки с кремами на туалетном столике и на полочке в ванной комнате, женские домашние туфли, халаты, ночные сорочки, след от губной помады на чашке в кухне, женские иллюстрированные журналы, разбросанные на медвежьей шкуре перед камином…

– Они работают, не обращай внимания. Хочешь посмотреть их спальню?

Я поняла, что он имел в виду. Он искушал меня и словно предлагал мне уединиться в спальне для того, чтобы иметь возможность прикоснуться к тем, принадлежащим Диме и Эмме вещам, которые открыли бы мне какие-то их тайны, сцены из их полной страсти и любви жизни.

– Послушай, Гарманов, – рассердилась вдруг я, вспомнив, как грубо он обошелся со мной после того, как я рассказала ему о «Принце и нищем». – То ты чешешь меня за ушами, как щенка, говоришь приятные вещи и делаешь вид, что веришь мне, а то вдруг грубишь, устраиваешь истерики, словно я навязываю тебе свои услуги. Ты все-таки определись, веришь мне или нет. Посуди сам, разве, надев шапку Аронова, я не перенеслась на киностудию, где в это время снимали фильм по Марку Твену? А Оксана Сударева? Она что, приснилась мне? Кстати, ты мне так ничего не рассказал про результаты эксгумации…

– Успокойся… не надо так… Я и сам чувствую себя виноватым. Но пойми и меня, это же все так странно, так необычно!

– Я же была Оксаной Сударевой, и на мне было платье Эммы Майер! Вот увидишь, Тарасов тебе расскажет завтра о своей связи с этой женщиной, которая и нужна-то была ему всего на один день, чтобы убить ее и похоронить как свою жену, потому что он не знал, как ему быть с трупом настоящей жены… А то, что я увидела твою жену в обществе Гамлета в гостинице…

– Да я все помню, помню, но мне трудно поверить в это…

– Однако ты хочешь, ты прямо-таки толкаешь меня в спину, чтобы я сейчас поднялась в спальню Аронова и попробовала там надеть, к примеру, его пижамную куртку или ночную сорочку Эммы…

– Вообще-то, мы ничем не рискуем…

И вот это «мы» снова подкупило меня. Я почувствовала, что Вадим опять становится моим Вадимом, тем, которого я любила и из-за которого мне приходилось столько страдать. Конечно, я поднялась в спальню. Поскольку времени было немного, я взяла в руки первое, что попалось мне на глаза, – бархатный халат Эммы. Черный, с золотой вышивкой. Но, надев его, я абсолютно ничего не испытала, не увидела. Так же происходило и с другими вещами, которые я пыталась примерить в то время, как Вадим стоял под дверью на страже. Похоже, дар мой исчез. И я начала дико хохотать. Вадиму даже пришлось дать мне стакан воды, чтобы я успокоилась.

– Ну вот и все. Теперь ты доволен? Я – такая же, как и все. Можешь считать, что расследование ты провел сам, без моей помощи. Ведь ты же этого хотел…

Я сильно нервничала. Не знала, как мне теперь себя вести, что говорить. Стыд за мои прошлые видения накрыл меня с головой, я готова была разрыдаться. Неужели это была я?

Вадим усадил меня в машину, поцеловал и сказал, что пора возвращаться в Москву. Надо хорошенько выспаться, потому что завтра утром ему предстоит допрашивать Тарасова.

– А насчет твоих видений – это ты напрасно. Ты мне во многом помогла. Больше того, я теперь жалею, что не использовал тебя на полную катушку. Жаль, жаль, что ты потеряла свой дар.

– А как же Герман? Я же точно знаю, что это он убил Баську…

– Германа мы проверим, непременно. Но ты выглядишь испуганной…

– А куда мы едем?

– Если ты не против, то к тебе.

Была ли я против? Воспоминания, связанные с Германом, нахлынули с новой силой. Меня могли убить. Меня хотели убить. Меня, наконец, должны были убить. Я чувствовала это каждым нервом. Поэтому в тот момент мне было, по сути, все равно, испытывает ли Вадим ко мне те чувства, которые успел внушить мне, или нет. Мне хотелось одного – чтобы он провел ночь со мной, в одной ли квартире, одной ли постели… Я верила, что Герман рано или поздно придет. Но он не пришел…

Утром следующего дня я сам отвез Валентину в гостиницу, устроил в тот же самый номер. Ее волнение передалось мне. Она так долго и во всех подробностях рассказывала мне о том вечере, который предшествовал смерти Баськи, что я не мог уже не верить ей, что маньяк – Герман, и только он. В десять часов я получил санкцию прокурора на обыск квартиры, принадлежащей Дмитрию Аронову, и постановление об аресте Германа Хлуднева на основании заявления Валентины Орловой, единственной оставшейся в живых жертвы маньяка. В одиннадцать я снова связался со своим знакомым телевизионщиком и попросил его в срочном порядке привезти мне пленку с репортажем, где в кадре было запечатлено лицо женщины-свидетельницы, которая, по словам Валентины, была переодетым в женскую одежду компьютерщиком. Васильев отправил студента юридического факультета, который проходил у нас практику, установить личность мастера, изготавливающего ключи в районе Павелецкого вокзала, чтобы потом выяснить, знакомы ли они с Германом. И этим же утром пришли результаты вскрытия трупа, изъятого из могилы Эммы Майер. Экспертиза показала, что волосы с головы трупа идентичны волосам, обнаруженным на расческе, взятой из ванной комнаты Алексея Тарасова, а также волосам, обнаруженным на расческе Оксаны Сударевой. Кроме этого, вызванная на опознание трупа соседка Сударевой Наташа Величко опознала сережки Оксаны и характерные, с небольшой патологией большие пальцы ног. Из предоставленных ей фрагментов нижнего белья погибшей девушки, среди которых были обрывки кружев и ткани с белья других трупов, находящихся на этот момент в морге, она безошибочно указала именно те, которые имели отношение к Сударевой. Оставалось допросить Тарасова, чтобы сложить в цепь все имеющиеся факты и получить окончательную картину преступления. После этого я сделал запрос, не обращались ли в последние пять лет в милицию или прокуратуру женщины с заявлением об изнасиловании, где бы говорилось, что насильник был одет в женское платье. Пока я дожидался, когда ко мне приведут Тарасова, мне пришла в голову еще одна совершенно шальная мысль: разыскать костюмершу, работавшую вместе с Ароновым в фильме «Принц и нищий», и задать ей несколько вопросов. Мне помог знакомый режиссер, который перезвонил буквально через четверть часа и дал мне аж целых три номера телефона этой женщины. Ее звали Марина Рябова. Разыскав ее по телефону, я задал ей вопрос, какие головные уборы надевал на съемках этого фильма главный герой и была ли среди них маленькая черная горнолыжная шапочка.