Драконы ночи - Татьяна Степанова
Шрифт:
Интервал:
– На что? – спросила Катя.
– А вот сделать с ним что-нибудь. Казнить, но не просто, а чтобы мучился, чтобы выл как шакал от боли… Прикончить такого – пожалуйста! Стрихнина дать – дам и глазом не моргну. Кастри… Педофилов кастрировать предлагаете? Я – за. Только что делать с такими вот – с генетическими отцами, с папашками родными… Сволочь, падаль, убийца…
– Анфиса, успокойся, пожалуйста. Я сейчас у горничной валокордин попрошу.
– Жить в таком мире не хочется. Я по натуре оптимистка, заставляю себя таковой быть, но… В таком вот мире, в таком вот климате и оптимисты дохнут!
Ветер, ветер в осенней листве – в роще, над рекой, на холме, в поле. Унесенные ветром, гонимые прочь…
«Искали педофила, маньяка, а нашли…» – эта тема горячо обсуждалась вечером на закате в холле отеля, где собрались одни женщины: Маруся Петровна, Марина Ивановна Зубалова, Ида и Ольга Борщакова. Катя и Анфиса спустились в холл в самый разгар. Катя с удивлением отметила, что отель практически пуст – австрийские туристы, оказывается, уехали утром, а новый заезд был еще только в проекте. Во дворе возле клумбы Даша Борщакова играла в бадминтон с дюжим неповоротливым охранником, который ей вовсю поддавался. Дашин смех, звонкий и беззаботный, контрастировал и одновременно звучал в унисон с гневными женскими голосами.
– По местному кабельному сейчас передавали, я в номере слушала, – сообщила Марина Ивановна Зубалова. Катя впервые видела ее «толкающей речь на публике», обычно эта дама отделывалась короткими односложными замечаниями. – ЕМУ, оказывается, прочили место директора школы, он развелся с женой, она отдала ему на воспитание сына. А он бедняжку ночью на попутке завез куда-то в лес и там ударил молотком по голове. Таким способом избавился от него. Убил ночью, а всем сказал, что сын его пропал на следующее утро – мол, оставил его на минуту одного без присмотра, а того похитили. Какая изощренная жестокость, какое коварство, и у кого – у педагога, кому доверены судьбы подрастающего поколения.
По кабельному телеканалу передавали все подробности трагедии, Двуреченск жаждал знать все.
– Сдал бы в детдом паренька, если уж он был ему помехой. Так ведь нет, тогда с карьерой директорской пришлось бы навек проститься, – Маруся Петровна покачала головой. – Кто бы мог подумать, чтобы этот Уткин… Я же его еще помню подстолпешкомходящим. Тихий был всегда такой – мальчишкой-то, другие озорные, шпана, а этот всегда аккуратный, педантичный, кружки посещал, учился охотно, потом в пединститут поступил… В тихом омуте – черти, не черти даже – драконы, да… драконы ночи…
– Тетя Маруся! – оборвала ее Ольга Борщакова.
– Дичает народ, деградирует, – повысила голос Маруся Петровна. – Вот что я скажу – деградирует, когда даже представители интеллигенции превращаются… Господи, жалости нет ни к кому, ни у кого. Одна лишь злоба. И выливается зачастую на самых слабых, самых беззащитных. Вот после войны, когда всем нам в сто раз труднее жилось, мы…
– Можно подумать, что после войны не убивали, – тихо сказала Ида. Она снова выглядела неважно и постоянно обращала взор свой на двери отеля, словно ждала кого-то.
– Убивали, но… – Маруся Петровна помолчала, – убивали, хуже даже случаи были, страшнее, но, по крайней мере, не из-за денег это было, да, дорогая моя, – она словно нашлась, как парировать. – А Уткин сына фактически из корысти убил, потому что на Анжелке – Аптекарше хотел жениться, а ей он в качестве мужа с ребенком не подходил.
– Мужчины порой как животные, честное слово, – подхватила Марина Ивановна. – Что захотели, то им тут же подай, лишь бы желание их, инстинкт удовлетворить. Я иногда смотрю и думаю… ну, короче, бывают в жизни такие ситуации, такие примеры, когда просто не знаешь, как себя вести.
– Хочешь с ними по-человечески, хочешь честно, как лучше, а получается «как всегда»? – мрачно усмехнулась Ольга Борщакова. – Ой, и не говорите, Мариночка, и не говорите. Кирка Уткин – чудовище, выродок, но… По крайней мере, по отношению к жене он вел себя нормально. Я-то знаю всю их историю. Другие порой с женами как изверги себя ведут.
– Оля, – тихо прервала ее на этот раз Маруся Петровна.
– Что Оля? Сколько я от своего Бориса натерпелась в свое время, – она покачала головой. – А ведь женились по любви, сколько всего вместе сделали, этот вот отель построили, дело организовали. Я ему с риском для здоровья в сорок лет вон какую дочь подарила. А он… он завел на стороне любовницу. Москвичка его прельстила – Анька Родионова, познакомился с ней то ли на какой-то презентации в Москве, то ли на выставке по туризму. Она в рекламном агентстве работала тогда. Сошлись они, и его словно подменили, узнавать я перестала своего мужика. Мотался к ней в Москву регулярно, сначала тайно от меня, а потом вообще открыто.
– Оля! – снова повысила голос Маруся Петровна.
– Оставьте, тетя, тут в городе все это знают, у нас в Двуреченске быстро такое разлетается, как чума.
– Наверное, она была красивая – любовница вашего мужа? – поинтересовалась Ида.
– Не знаю, не видела никогда ее. Знаю только фамилию и то, что моложе она меня. Это моего Борьку и свело с ума, и еще то, что стервой она была хорошей. Он к стервам слабость питал, возбуждали они его. Думаю, если бы не погиб он в той аварии, когда ночью к ней мчался на свидание, то… вряд ли я бы сейчас с вами тут разговаривала, милые мои гости, сжили бы они меня на пару со свету. Мешала я – мужу своему мешать стала. Почти та же ситуация, уткинская, только вместо парнишки – я, старая кошелка, с ребенком на руках…
– Борис твой в Даше души не чаял, – возразила Маруся Петровна. – Это ты зря, зря напраслину возводишь на покойника. Дочка все была для него.
– Правильно, все. Потому и не уходил, не разводился со мной – исключительно из-за дочки. Ее обожал, а меня сживал со свету, ненавидел, как врага. Все спрашивал: «И когда же ты только сдохнешь?» Может быть, тоже завез бы обманом меня, как Уткин, куда-нибудь в лес и по голове трахнул. Или бы сбросил в провал упырям на съедение…
– Кому? – переспросила Катя.
Борщакова только махнула рукой.
Ветер, ветер, ветер в старых липах, кружащий, шуршащий, дующий с севера в полную силу – к перемене погоды, к ночи, к новым ее сюрпризам…
А потом в «Дали» неожиданно приехал Роман Васильевич Шапкин. Они окружили его: «Ну что, как, что там нового?» Катин голос терялся в общем хоре. Ольга Борщакова поманила было его в бар – авось там, за рюмкой ее бывший одноклассник «при погонах» станет общительнее.
Но Шапкин подошел сначала к Иде. Она сидела на диване.
– Извиняйте, что вчера уехал так внезапно.
– Ничего страшного, – она оглядела его. – Вы поймали убийцу, поздравляю. Вы герой, Рома.
– Думал о вас я. – Шапкин покраснел. Разом пропали все его веснушки, а глаза из серых стали неожиданно голубыми.
– Даже когда допрашивали этого педофила?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!