Вест-Индия - Михаил Ахманов

Серов смотрел на капитана, и новые планы роились в его голове. Похоже, этот ван дер Вейт был человеком разумным, хотя и склонным выпить лишнее – что, впрочем, никак не пятнало его репутации моряка: корабль ухоженный, пушки и палуба надраены, и ни один канат не провис. Умеет распорядиться по команде! И наверняка переживает за свой трудолюбивый экипаж – у всех мореходов жены и дети, а капитан, судя по возрасту, мог бы уже и внуками обзавестись. Словом, положительная личность… Может пойти на контакт с пиратами ради спасения души и тела, но лучше чем-то другим соблазнить. Не столь беззаконным…

Тут Серов ухмыльнулся, сошел с квартердека и подозвал к себе Teгги Страха Божьего.

– Ты, Страх, как голландец очухается, тащи его ко мне в каюту. Туда! – Он показал в сторону кормовой надстройки и повернулся к бомбардиру. – Потолкую я с этим ван дер Вейтом. Может, достигнем разумного консенсуса.

Тегг поглядел на голландского капитана и хмыкнул:

– А чего с ним толковать? Дождемся ветра, загоним ублюдков на шлюп, и пусть отчаливают на Кюрасао… И свечку в церкви пусть зажгут, что живы остались.

– Их сорок человек, – сказал Серов.

– Ну и что?

– Подумай, Сэмсон, наши люди не могут одновременно стрелять из мушкетов и пушек, управлять парусами и идти на абордаж. Нас слишком мало!

А тут – сорок опытных мореходов, стрелки, пушкари… Помощь для нас не лишняя. Кто знает, как повернутся дела на Тортуге?

– Это ты про справедливость и порядок? – Тегг скривился, поглаживая раненую ногу.

– Про них, Сэмсон, про них. Чем больше людей и пушек и чем калибр у них крупней, тем больше отвалится нам того и другого. Такова жизнь!

– С этим я спорить не буду. Только, Эндрю, наши голландские хрюшки – из купцов. Зачем им помогать Береговому братству?

– Возможно, я найду хороший повод. Ром и гром! Точно найду, если ты не против.

Тегг обернулся и посмотрел на пушки – сощурившись и, видно, прикидывая, как у каждой хлопочет четверка исполнительных голландцев. Потом тряхнул головой:

– Я не против. Пьют они крепко, и если так же стреляют, можно принять их на довольствие.

Капитанская каюта, как обычно на парусных судах, располагалась в задней части кормовой надстройки и была довольно просторной – двенадцать футов в ширину, а в длину – все двадцать, от борта до борта. Одна стена с забранными в частый переплет толстыми квадратными стеклами выходила под самый квартердек, три другие переборки, вместе с полом и потолком, были обшиты дубовыми панелями и плашками, в темной поверхности которых тонул пробивавшийся сквозь стекла солнечный свет. Справа высился причудливый стол-кабинет со множеством полок, ящиков и ящичков, слева стояла койка под шерстяным покрывалом; стол и койка были привинчены к полу. Кроме того, имелись кресло, пара массивных табуретов, полдюжины шкафчиков в стенах, а на столе – Библия, подсвечник с тремя свечами и письменный прибор.

Серов сел в кресло, насупился, скорчил зверскую рожу, потом решил, что лучше всего подойдет выражение лица, с которым он беседовал с клиентами в той, прошлой жизни. В меру суровое, в меру обнадеживающее, отчасти таинственное… Таинственность – это непременно! Детектив без тайны что череп с дырой: все извилины наружу, и каждому видно, что их не больше, чем у обычных людей.

Минут через пять Страх Божий втащил голландца, придерживая за воротник, и опустил на табурет в точности напротив Серова. Мингер ван дер Вейт казался бледноватым, но с достоинством сложил руки на отвислом чреве и уставился на свой правый сапог. Этот тоскливый взгляд был Серову так близок и понятен, что он, не выдержав, подмигнул Страху:

– Не в службу, а в дружбу – выпить принеси. Нет сил смотреть, как человек с похмелья мучается.

Страх жалостно вздохнул, будто ветер прошумел над степью, выскочил вон и тут же вернулся с бутылью, кружками и блюдом неизменной солонины. Поставил принесенное на стол, плеснул в кружку, сунул ее капитану и исчез, будто страшный видом, но добрый сердцем джинн. «Вот она, наша славянская ментальность, – с чувством подумал Серов. – В драке никого не пожалеем, челюсть свернем, кадык вырвем, а на опохмелку нальем. Особенно ежели чужого…»

Сделав пару глотков, ван дер Вейт отмяк и слегка порозовел. Затем с тоской оглядел каюту, принадлежавшую ему еще прошлым вечером, и осведомился на сносном английском:

– Вы – предводитель морских разбойников? Подданный его величества Людовика Французского, я полагаю?

– Вроде бы так, – подтвердил Серов. – Но это большого значения не имеет.

– А что имеет значение в наш безбожный век? – вздохнув, произнес голландец. – Ни вражда владык, ни борение народов, ни добродетель, ни законы, ни даже разногласия меж христианами, детьми матери нашей Церкви… Только деньги, деньги и еще раз деньги! Гульдены, фунты, талеры! – Он горестно потупился и спросил: – Ну, так какой выкуп вы назначите за меня, мой корабль и мой экипаж? Не томите, мсье…

– Серра, – отрекомендовался Серов, правильно истолковав паузу. – Нормандский дворянин и маркиз.

Мингер ван дер Вейт словно усох при этих словах. Щеки его разом отвисли, бородатая рожа как бы съежилась, и даже объемистое брюхо будто бы сделалось поменьше.

Серов удивленно приподнял брови:

– Что-то не так, капитан?

– Нет-нет, мсье маркиз. Я просто счастлив, что вы не герцог и не принц. Благослови вас Боже! Обычно чем выше титулы, тем больше аппетиты.

Затем капитан приложился к кружке и со свистом всосал ее содержимое. Кажется, он был из философов, но не той унылой их чеканки, какую штампуют в монастырях и светских университетах, а вскормленным житейской мудростью и плодами личного опыта. Таких довольно много среди любителей спиртного, будто редкость моментов трезвости компенсируется у них особо трезвым взглядом на жизнь.

«С этим договоримся», – решил Серов и полюбопытствовал:

– Одежда и посуда в сундуке – чьи они? И откуда? Как-то не вяжется такой роскошный гардероб с грузом лопат и мисок…

– Изделия из Амьена и Парижа, – пояснил капитан. – Заказ мадам ван Зейдель, благородной супруги губернатора Кюрасао. Одежда для нее и мужа, парижский сервиз для украшения стола… Большая модница эта фру ван Зейдель, но – храни ее Творец! – вовремя напоминает губернатору, чтоб не забыл уплатить по счетам. К тому же дама красивая, молодая и склонная к изящному препровождению времени. В прошлый рейс я ей доставил клавикорды.

– Придется пока ей этим обойтись, – сказал Серов. – Одежду я конфискую вместе с сервизом.

– Конечно, господин маркиз, разумеется, как же иначе… Конфискуйте, во имя Христа Спасителя! И сервиз, и платье, и мою «Русалку», и все остальное… Никаких возражений! – Ван дер Вейт привстал, в отчаянии вцепился в бороду левой рукой, а правую вытянул к бутылке. – Вы позволите? Такие переживания… сердце зашлось… и я еще не слышал сумму выкупа…