Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама - Барбара Такман

Уступая давлению короля и кабинета, настроенного в духе бедфордцев, Норт вынужден был сдаться. 23 августа вышла прокламация Его Величества о подавлении мятежа. Объявляя американцев «предателями», развязавшими войну против короны, король высказывал мнение, что бунт стал результатом заговора «опасных и коварных людей», он не обращал внимания на многочисленные сообщения генерала Гейджа и губернаторов, что в восстании принимают участие все классы. Настаивание на укоренившемся собственном представлении в противовес всем доказательствам обратного является источником самообмана, характерного для безумия. Скрывая реальность, оно избавляет от необходимых усилий.

Между тем на Континентальном конгрессе в Филадельфии умеренные депутаты сумели добиться принятия обращения к королю — «Петиции оливковой ветви». В этом документе говорилось о лояльности колоний и об их преданности короне. Депутаты обращались к королю, просили его прекратить враждебные действия и отменить репрессивные меры, принимавшиеся с 1763 года. Они выражали надежду на то, что примирения можно достигнуть. Когда в августе петиция прибыла в Лондон, Георг III отказался ее принять, и через несколько дней последовала его прокламация о подавлении мятежников. Оливковую ветвь конгресса в парламенте отвергли, как и обычно, большинством голосов.

Вслед за изданием королевской прокламации перевели на другой пост Дартмута — его сделали лордом-хранителем малой печати, а на прежнее его место — секретаря по делам колоний — поставили лорда Джорджа Джермейна, страстно желавшего «поставить бунтовщиков на колени». В прошлом урожденного Сэквилла из Ноула, младшего сына седьмого графа и первого герцога Дорсета[15], была странная история с военным судом и остракизмом, но он все-таки добился расположения короля тем, что давал ему советы, которые тот хотел услышать. В результате Джермейн получил критически важный для Америки пост.

В 1759 году в сражении при Миндене лорд Джордж, генерал-лейтенант и командующий английской кавалерией, по непонятной причине отказался исполнить приказ принца Фердинанда Брауншвейгского и не повел кавалерию в бой, чтобы завершить победную атаку разгромом французов. Его уволили со службы, общество назвало его трусом, военный суд обвинил в неподчинении приказу и объявил, что он «неспособен служить Его Величеству в любом военном качестве», об этом решении суда было объявлено всем британским полкам. «Я всегда говорил вам, — написал его бедный полусумасшедший брат лорд Джон, — что мой брат Джордж ничем не лучше меня».

Хотя обвинение в трусости странно не соответствовало яркой двадцатилетней военной карьере, лорд Джордж так и не объяснил своего поведения при Миндене. Суровый и высокомерный, он происходил от предка, «жившего в величайшей роскоши, которой позавидовал бы любой английский аристократ». Дед его избежал обвинения в убийстве только благодаря дружескому вмешательству Карла II. Отец сделался герцогом, когда Джорджу было четыре года. По воскресеньям родительский дом, словно у короля, осаждали просители и визитеры. Лорд Джордж мало кому внушал симпатию, он успел нажить себе врагов критическими замечаниями в адрес коллег-офицеров, однако через несколько лет, благодаря поддержке Сэквилла и собственному напористому нраву, сумел выбраться из немилости и вернуть прежний высокий статус. Опыт сделал его жестче, но не мудрее, и Джермейн готов был стать министром, ответственным за войну.

Лорд Джордж, как и все остальные министры кабинета, как и друзья короля, даже думать не хотел о примирении с колониями. Когда лорд Норт заговорил о мирных переговорах, Джермейн выдвинул свои условия. Америка еще до переговоров должна была признать «полное и безусловное верховенство законодательного органа, издающего законы для колоний». Поскольку колонисты в течение десяти лет отвергали этот принцип, что и привело к бунту, то, по словам лорда Норта, такое условие обрекало мирные переговоры на неудачу. Дартмут прямо заявил, что откажется от поста лорда-хранителя печати, если условия Джермейна останутся в силе. Норт намекнул, что уйдет вслед за своим сводным братом.

Затем начались бесконечные обсуждения условий: следует ли оставить слова «полное и безусловное»? Надо ли потребовать от колоний признания принципа верховенства законодательного органа, прежде чем начинать переговоры? Должны ли члены комиссии получить дискреционные права? Может ли адмирал Хоу исполнять обязанности адмирала одновременно с участием в мирных переговорах? Интриги во время всех этих диспутов не кончались: шла борьба за несколько придворных должностей и постов младших министров, от которых отказались противники войны. В январе 1776 года парламент потратил время на споры о выборах и на торговлю с германскими принцами, запросившими высокие цены за своих наемников. Мирные предложения не ушли далее уже отвергнутого конгрессом плана примирения, который Норт представил год назад. Ни король, ни кабинет не хотели принять условия американцев, требовавших определенной автономии при сохранении власти короны. Комиссию по примирению предложили для отвода глаз, продолжая питать иллюзорную надежду на раскол среди колоний. Как отмечал один ученый, друг Франклина, доктор Джозеф Пристли, сейчас доминирует Джермейн и на благоразумие и сдержанность надеяться нельзя, «все дышит злобой и отчаянием».

Когда в мае 1776 года обговорили условия и назначения, произошедшие события сделали все это бессмысленным. Памфлет Томаса Пейна «Здравый смысл», смело призвавший к независимости, возбудил колонистов, убедил тысячи людей в необходимости восстания, и вместе со своими мушкетами они явились на сборные пункты. Главнокомандующим был назначен Джордж Вашингтон; форт Тикондерога сдался отряду Этана Аллена, состоявшему из 83 человек. Генерал Уильям Хоу вынужден был эвакуировать Бостон, так как американцы затащили на высокогорье Дорчестер Хайтс пушки из Тикондероги; английские войска вели полномасштабные бои на юге и в Канаде. В июне Континентальный конгресс заслушал резолюцию Ричарда Генри Ли из Виргинии, этот документ гласил: «Соединенные колонии являются и по праву должны быть свободными независимыми штатами; они полностью освобождаются от верности британской короне, и всякая политическая связь между ними и государством Великобритания должна быть полностью расторгнута». Второго июля делегаты единогласно проголосовали за Декларацию независимости, а 4 июля, во время второго голосования, в текст были внесены добавления.

В сентябре, после победы Хоу в сражении на Лонг-Айленде, его брат-адмирал в своей ипостаси участника примирительной комиссии устроил встречу с Франклином и Джоном Адамсом. Последний представлял Континентальный конгресс, но так как полномочий для переговоров у него не было, совещание оказалось бесполезным. Так попытка предотвратить раскол сорвалась с обеих сторон.

Противники войны с самого начала громко заявляли о себе, однако тех, кто выступал за войну, было намного больше. Следуя примеру Амхерста, офицеры армии и флота отказывались воевать против американцев. Адмирал Огастес Кеппель, воевавший на протяжении всей Семилетней войны, заявил, что не примет участия в нынешней. Граф Эффингем вышел в отставку, не пожелав сражаться в войне, причины которой ему неясны. Старший сын лорда Чатема Джон, служивший в полку в Канаде, также вышел в отставку и вернулся домой, а другой армейский офицер сказал так: «Эта война непопулярна, честные люди не хотят рисковать своей репутацией и не принимают в ней участия». Свобода действий нашла своего адвоката в генерале Конвее: на заседании парламента он заявил, что, хотя солдат обязан беспрекословно подчиняться приказу и воевать против иностранного государства, в случае внутреннего конфликта он должен быть уверен, что выступает за справедливое дело, а потому в данном случае лично он «не обнажит шпагу».