Открытие природы - Андреа Вульф

Вильгельм сетовал, что всегда видит брата только вместе с кем-то еще. Ни разу они не обедали дома просто вдвоем, жаловался он{1013}; при этом он признавал, что Александра всегда сопровождает вихрь активности. Вильгельм по-прежнему считал его слишком офранцузившимся и часто сердился на его нескончаемый «поток слов»{1014}. Обычно он позволял брату говорить, не перебивая его{1015}. Но при всех их разногласиях Вильгельм был счастлив его видеть.

Несмотря на хаос вокруг Портленд-Плейс, район вполне устроил Александра. За считаные минуты он мог вырваться через поля и по извивавшимся тропинкам на север, при этом до штаб-квартиры Королевского общества можно было быстро доехать в экипаже и в двадцать минут пешком добраться до Британского музея, одного из самых привлекательных мест в тот год. Туда стекались тысячи любопытных, чтобы взглянуть на знаменитые мраморы Элгина{1016} – собрание образцов искусства, которые граф Элгин вывез из греческого Акрополя и которые всего несколько месяцев тому назад обрекли новое пристанище в Британском музее. Мраморы Элгина поражали воображение. Вильгельм говорил своей жене Каролине, что «это неслыханный грабеж! Как будто видишь все Афины»{1017}.

Кроме того, торговый бум в Лондоне не походил на таковой в Париже. Лондон был крупнейшим в мире городом, и экономическая доблесть Британии, весь имперский блеск был выставлен напоказ в лавках по Вест-Энду{1018}. После ссылки Наполеона на Святую Елену и устранения французской угрозы начался длительный период бесспорного преобладания Британии в мире. Гости ее столицы восхищались «таким огромным количеством всего на свете»{1019}. Там было шумно, грязно и людно.

Как лавки кричали о торговой мощи Британии, точно так же делала величественная штаб-квартира Ост-Индской компании в Сити, на Лиденхолл-стрит. У ее входа шесть огромных рифленых колонн поддерживали внушительный портик со скульптурным изображением Британии, которая протягивала руку коленопреклоненной Индии, предлагавшей свои сокровища. Пышное внутреннее убранство воплощало богатство и власть. Мраморный барельеф над камином в гостиной дирекции характеризовал сущность компании уже самим своим названием – «Британия принимает богатства Востока». Он изображал дары Востока – жемчуг, чай, фарфор и хлопок, и женскую фигуру – саму Британию и символ Лондона – матушку Темзу. Здесь же висели широкие полотна с видами поселений компании в Индии: Калькутты, Мадраса и Бомбея. Это здесь, в Ост-Индия-Хаус, директора обсуждали военные действия, суда, грузы, сотрудников, прибыли и, разумеется, разрешения путешествовать по своей территории.

Гумбольдт не только испрашивал разрешение исследовать Индию, у него в Лондоне было плотное расписание. Он побывал вместе с Араго в Королевской обсерватории в Гринвиче, останавливался в доме Джозефа Бэнкса на Сохо-Сквер, два дня гостил в доме уроженца Германии, астронома Уильяма Гершеля в лондонском пригороде Слоу{1020}. Гершель, готовившийся разменять девятый десяток, был человеком-легендой: в 1781 г. он открыл планету Уран и при помощи своих мощных телескопов даровал Земле всю Вселенную. Как и все остальные, Гумбольдт стремился увидеть гигантский 40-футовый телескоп, сконструированный Гершелем и считавшийся тогда одним из чудес света{1021}.

Но больше всего Гумбольдта интересовала идея Гершеля об эволюции Вселенной, основанная не только на математике: для Гершеля Вселенная была живой, меняющейся, растущей, вечно колеблющейся. Гершель прибегал к аналогии сада{1022}, когда писал о «прорастании, цветении, листве, плодородии, увядании, старении и гниении» звезд и планет{1023}, объясняя их образование. Тот же самый образ применит через много лет сам Гумбольдт, когда напишет о «великом саде вселенной», где звезды переживают разные стадии, совсем как «дерево на всех стадиях роста»{1024}.

Помимо этого, Араго и Гумбольдт посещали собрания в Королевском обществе. Со времени создания в 1660-е гг. для «улучшения знания природы экспериментированием» Королевское общество превратилось в центр британской науки{1025}. Каждый четверг члены общества встречались для обсуждения последних достижений наук. Они проводили опыты, «электрифицировали» людей, узнавали о новых телескопах, кометах, растениях и ископаемых. Они проводили дебаты, обменивались результатами, зачитывали письма от друзей-ученых, в том числе из-за границы.

Зал заседаний в Королевском обществе

Места лучше этого для укрепления научных связей нельзя было найти. «Все ученые – братья», – сказал Гумбольдт после одного из заседаний{1026}. Члены общества оказали ему честь, избрав двумя годами раньше своим иностранным членом, и теперь он не мог скрыть гордость, когда его давний друг, президент Королевского общества Джозеф Бэнкс превозносил перед блестящим собранием его публикации по ботанике как «одни из самых прекрасных и великолепных» за все времена{1027}. Бэнкс даже пригласил Гумбольдта в привилегированный Клуб королевского общества (Royal Society Dining Club), где он возобновил знакомство, в частности, с химиком Гемфри Дэви{1028}. Приверженец прусской кухни, Гумбольдт не был в восторге от английской еды и жаловался, что «обедал в Королевском обществе, где кто-то отравился»{1029}. Независимо от того, какой невкусной была еда, количество ученых на ужинах общества значительно увеличивалось, когда Гумбольдт был в городе{1030}.