Повелитель морей - Владимир Поселягин

Летел я на скорости сто двадцать километров в час и, наверное, пролетел бы мимо, но засёк крупную массу войск, а там – ауры знакомых мне бойцов из нашей дивизии. Я сделал круг над дивизией, которая, похоже, сосредотачивалась тут, в двадцати километрах от Смоленска, и, чтобы не демаскировать её, отлетел в сторону и сел на опушке с другой стороны.

Самолёт убрал, всё снаряжение – на себя: подсумки, гранатную, скатку, каску – на голову, вещмешок за спину, винтовка на боку. Всё на месте, я проверил, даже сухарная сумка, хотя их не используют с сорокового года. Ну и побежал напрямую через лес к дивизии, тут километра четыре.

Добрался до штаба, совершено спокойно прошёл охрану, которая меня за своего приняла, и прошёл в штабную палатку. Вытянувшись, бросил руку к виску и доложил удивлённо обернувшемуся ко мне от стола с картами комдиву:

– Товарищ полковник, красноармеец Туманов вернулся из увольнительной.

Увольнительную мне выдали в штабе дивизии, я сюда и вернулся. До окончания срока оставалось двадцать минут. Успел.

– Ну вернулся и вернулся, – буркнул комдив, возвращаясь к картам. – Оформите его.

– Товарищ полковник, благодаря вам я семью успел на отдых на море свозить, вот привёз вам рыбки черноморской, вяленой, – сказал я и передал одному из командиров (кажется, этот лейтенант адъютант комдива) полный сидор с рыбой. Тот взял, не говоря ни слова.

Я решил, что лучше подарок сделать: по загару моему понятно, что я не в этих краях проводил время, а зависть такая штука, которая может выйти мне боком, как это было с комдивом Лебедевым. Штабной командир в звании старлея подошёл ко мне, забрал красноармейскую книжицу с увольнительной и, завизировав её, отправил меня в подразделение. Выяснилось, что я прохожу службу в том же подразделении, разросшемся до батареи. В нашем полку есть теперь зенитно-пулемётная батарея счетверённых пулемётов, там я и числюсь, только пока непонятно кем.

Наш 223-й полк был тут же, размещался чуть дальше, заняв почти километр опушки. Я приметил стоящие на треногах зенитные пулемёты (они без средств доставки, пехотный вариант выдали) и пошёл в штаб полка засвидетельствовать своё прибытие. Я всех видел тут впервые. Также выдал сидор с сушёной морской рыбкой и был сопровождён одним из командиров в своё подразделение, где меня познакомили с командиром и личным составом.

В этом подразделении я оказался единственным стариком, ветераном, знакомых у меня здесь не было. Сопровождающий меня лейтенант велел комбату, тоже молодому лейтенанту, похоже, только из училища, построить личный состав. Когда все построились, лейтенант представил меня и дал краткую биографию. Хм, похоже, я один орденоносец: у одного бойца медаль «За отвагу», и это всё. Лейтенант ушёл, командир батареи распустил строй, и началось уже нормальное знакомство.

Сначала командир лично со мной пообщался. Представился сам: лейтенант Бестужев, детдомовский, учился в Горьком, стрелково-пулемётный факультет, воюет с начала июля, выходил из окружения под Могилёвом, на счету его взвода один сбитый самолёт и два повреждённых, а также до двух рот уничтоженных солдат, они тогда из пулемётов прямой наводкой лупили. Выведен в тыл, получил с повышением новое назначение на батарею и теперь вот командует.

Немного отвлекусь и скажу. Наша дивизия ослабленная: ещё у Орши у дивизии забрали один полк, и сейчас она двухполкового состава, ну и плюс артиллерийский полк неполного штата, два дивизиона. Во время пополнения должны были дать ещё один стрелковый полк, да не дали, срочно сюда бросили. В дивизии семь тысяч человек личного состава. Едва хватило запасов выдать личное оружие, более серьёзное только по минимуму. Трёхдюймовок набрали двадцать штук, и те времён Русско-японской, но снарядов для них хватает, вот и сформировали два дивизиона. Противотанковых пушек смогли найти по две на батальон – и это хлеб. Недостаток пулемётов – тридцать процентов, да и остального тоже. Уже чувствуется, что склады пустеют, выдают откровенное старьё.

Это я к чему. По зенитным системам та же ситуация. В основном дали двуствольные пулемёты Максима, я и не знал, что такие есть. Так что сделали вперемешку. Три батареи, по одной в полку, и ещё одна охраняет штаб дивизии. Два пулемёта двуствольных и два четырёх- на каждую батарею, так же и в нашей было. Комполка распорядился раскидать зенитки следующим образом: обе двуствольные – в первый и второй батальоны, третьему – четырёхствольную и в охрану штаба – последнюю, заодно, как резерв. При последней находился комбат.

Пока батарея передвигается совместно, в данный момент осуществляет прикрытие полка, а раскидают, когда позиции будут занимать. Автотранспорта в полку нет, только лошади и телеги, они же у батареи и на них же перевозят пулемёты. Выбрали покрепче, чтобы такую массу выдержали. Также и боезапас подвозят. Вот и все новости.

Надо сказать, я был удивлён, что лейтенант так откровенно рассказал о себе. Он был единственным лейтенантом на батарее, остальные командиры – сержанты, да один батарейный старшина. Треть бойцов и командиров из его старого взвода.

Я решил тоже ничего особо не утаивать: командир вроде справный, лицо открытое, глаза серьёзные, явно ждёт и от меня откровений. Думаю, ему обо мне уже рассказали, но всей информацией он не владеет.

А знать стоит, чтобы понимал, на что ему рассчитывать в случае чего.

– Что ж, спасибо за откровения, товарищ лейтенант. О себе скажу так. Закончил университет народного хозяйства в Москве, вербовщиком был уговорён на военную службу – сглупил, признаю. После аттестации надел форму техника-интенданта второго ранга. Прибыл в Белосток и был назначен на должность снабженца в отдельный зенитный артиллерийский дивизион. Не по званию должность, но спецов не хватало. Поругался с командиром дивизиона, а также и с комиссаром, не выполнив отданный войскам перед войной преступный приказ, запрещающий вывозить семьи комсостава. Я вывез свою за неделю до войны, о начале которой, кстати, были осведомлены все командиры в Белостоке, по другим не знаю, не интересовался.

Был разжалован в старшины, принял должность батарейного старшины. Снова не выполнил приказ командования дивизиона: не кормил их во время прорыва из окружения, а прорывались мы три недели. Попал под суд и был разжалован в красноармейцы. Имею острую неприязнь к командованию дивизиона, как и оно ко мне. После разжалования прибился к нашей 53-й стрелковой дивизии. Воевал, был награждён. Поклялся себе закончить войну простым красноармейцем. Звания, даже если будут давать, не возьму, как и должности. Для наград я полностью открыт. Хорошо стреляю… да из всего, даже из танковых пушек. Опыт есть, и довольно солидный.

Общались мы с батарейным у телеги, лошади не было, табун пасся в стороне. Бестужев (он признался, что фамилию эту получил в детдоме, бумажки тянули, таких отказников шесть было) сидел на краю телеги, а я устроился на охапке сена, скинув с себя часть амуниции, и положил на ноги винтовку, поглаживая лакированное ложе. Мы уже перешли на ты и общались по именам: Бестужев оказался вполне компанейским парнем.

– Любопытно. Почему служба не понравилась?