Грабители - Алекс Орлов

– Подумать только, – произнес капрал Делон, разминая сигарету. – А ведь был обычным толстячком, подгребающим все, что плохо лежит. Откуда в нем такая силища вдруг появилась?

– Его сегодня даже Главный хвалил, – в нарушение инструкции сообщил сержант Фокин. В его обязанности входило слушать самого Главного.

– Но Главный хвалил его до, а не после того, как он отделал Зельду.

– А может, у него крыша съехала? – предположил кругленький Олештосс. Ему не хотелось верить, что человек его комплекции может совершать такие подвиги в здравом рассудке. Это налагало на Олештосса новые неисполнимые обязательства.

«Хорошо, что этого не видела моя жена», – подумал он и вздрогнул, когда кто-то шепнул:

– Босс идет!

Все операторы, словно мыши, разбежались по своим норкам, и нераскуренные сигареты тотчас исчезли в карманах и вспотевших кулаках.

– Так, сук-кины дети! Пивко сосем или на службе стоим?! – Это была коронная фраза генерала Линкольна, и она означала неприятности для любого, кто ее слышит. – Старший смены!

– Я, сэр! – прокричал капрал Делон.

– Почему люди бездельничают?! – проревел Линкольн.

Ответа на этот вопрос не существовало, ибо утверждать, что люди не бездельничают, означало противоречить начальству, а значит, подбивать всех на бунт и так далее, вплоть до суда военного трибунала.

Заходить в пререканиях с генералом так далеко никто не собирался. Поэтому все молчали. Молчал и капрал Делон.

– Какие новости? Покушение на императора? Заговор? Курение в туалете?

– Только незначительный случай в кабинете финансового директора Харченко, сэр, – осторожно

предложил капрал.

– Что, опять спер миллион? Это не страшно и не важно. Этот толстый перец экономит империи миллиарды.

– Там несколько другое, сэр... Есть видео.

– Видео? – Генерал испытующе посмотрел прямо в глаза капралу, и тот невольно поежился. – Ладно, поставь.

Делон повернулся юлой и, пробежав пальцами по кнопкам, запустил интересующий Линкольна файл.

Звук был отличный, цвет тоже, и яркая динамичная картинка произвела на генерала ни с чем не сравнимое впечатление.

Усилием воли он оторвался от экрана и сказал тоном, исключающим личное любопытство:

– Сделай копию. Мне нужно это для работы. Как только дискета была готова, он сразу же ушел – работать.

Генерал Роберто Линкольн вернулся в свой кабинет и тщательно прикрыл дверь. Затем резким движением отодвинул в сторону большую картину. Там, за огромным холстом гидроимпрессиониста Пабло Петухова, Линкольн прятал свой мобильный командный пункт.

Повинуясь нажатию кнопки, в стене распахнулись створки потайного шкафа и навстречу хозяину выехал металлический столик. Почти все его пространство занимала стойка, на каждой полочке которой был привернут ящичек с мигающими лампочками и контрольными экранами. От каждого из приборов тянулось множество проводков, которые уходили в стену и где-то далеко, внутри магистральных галерей, пробегали до спутниковых тарелок и ретрансляторов.

Отсюда, из этого кабинета, генерал Линкольн мог изменить течение любой секретной операции, заглянуть в спальню премьер-министра и в туалет начальника штаба.

Контроль за всеми стал главной идеей генерала Линкольна с тех пор, как он стал шефом имперской службы безопасности. Исключение составляли только простые граждане империи, и оттого они и были, как говорил Линкольн, основной сволочью.

Эта неприязнь и даже враждебность по отношению к гражданам собственного государства были основаны на чувстве бессилия, которое испытывал Линкольн, понимая, что он не в состоянии досмотреть каждого из них.

Подтащив к металлическому столику казенный стул, генерал занял место за командным пультом и открыл электронный файл, где скапливались донесения за последние сутки.

«Беспорядки на сталелитейных заводах на Кубуте», «Драка на вручении премии Хаскера», – читал Линкольн, недовольно пожевывая губами. В отсутствие других событий, а может, от нерадивости, его подчиненные подавали какие-то сводки вечерних новостей. «Тайный сговор секты капингов», «Распродажа женских гигиенических салфеток по сниженным ценам! Спешите!».

Генерал ничего не понял и прочитал еще раз.

Когда до него дошел смысл написанного, он выругался громче и длиннее обычного, а затем немедленно связался с фильтровочным узлом:

– Вы там чем занимаетесь?! Откуда в служебной сети реклама?! – закричал Линкольн.

Ему начали что-то сбивчиво объяснять, но, так и не дослушав, генерал оборвал связь. Он в ярости боднул головой воздух и, чтобы привести нервы в порядок, достал из кармана дискетку с художествами Билла Харченко. Линкольн взвесил дискету на ладони и поставил на просмотр.

И снова на него обрушился водоворот чужих страстей, таких страстей, что впервые за много лет они не оставили Линкольна равнодушным.

Когда запись закончилась, генерал еще несколько минут сидел, уставившись в пустой экран, а затем, поборов желание поставить ролик сначала, вернулся к своим донесениям.

«Предложение информации, порочащей доброе имя вооруженных сил», – прочитал генерал длинное название нового файла и, подумав, открыл его.

Уже после первого абзаца Роберто Линкольн осознал серьезность этого документа.

Информация о пропаже людей на Конфине была закрыта грифом «Совершенно секретно», и на поддержание этой тайны уже были истрачены десятки миллионов. И вот – возникла утечка. Кто-то пытается нажиться за счет интересов государства.

Генерал тут же связался с бюро на Алокайне, откуда пришло это донесение, подписанное неким лейтенантом Кетлером.

– Первый департамент, – представился генерал дежурному офицеру. – Мне – лейтенанта Кетлера.

– Одну секунду, сэр, – с готовность отозвался дежурный, угадав в стальном голосе силу высокой власти. Скоро Кетлер был найден и соединен с генералом.

– Нужно ли мне представляться вам, лейтенант? – спросил генерал, проверяя сообразительность офицера.

– Нет необходимости, сэр.

– Отлично. Что вам известно о поставщике информации?

– Только то, сэр, что он является посредником и руководит одной из селфмейкерских компаний.

– Одним словом – легальный террорист.

– Согласен с вами, сэр.

– Его имя?

– В разработке, сэр.

– Когда узнаете?

– Думаю, в течение ближайших суток.

– Хорошо.

Линкольн помолчал. Этот лейтенант ему нравился. Возможно, потому, что говорил так, что слова только от зубов отскакивали.