Сокровища наместника - Алекс Орлов

– Нам бы переночевать, хозяин, – сказал орк.

– Вам бы переночевать, а нам бы перезимовать.

Орк посмотрел на Мартина, тот пожал плечами, дескать – сам не понимаю.

– Ты бы пригласил нас к себе, хозяин, а мы тебе заплатим.

– А если вы меня к себе пригласите, я вас золотом осыплю, – серьезно заявил деревенский.

Мартин с Буррашем недоуменно переглянулись, а Ронни из-за их спин предложил:

– А может, ему в морду дать? А то он как будто спит еще.

– Я не сплю. Милости просим к моему двору, – неожиданно сказал деревенский. Орк посторонился, и мужик, подняв ведро, направился к воротам дома, а самозваные гости пошли следом, подозревая, что у ворот опять произойдет заминка – мужик вел себя будто на третий день пьянки, когда начинает мерещиться всякая ерунда и небо становится ниже, а облака гуще. Но нет, хозяин открыл ворота и придержал створку, сделав приглашающий жест.

– Извольте, господа, мы гостям завсегда рады.

Путники прошли на заросший травой двор и остановились, ожидая, когда мужик закроет ворота.

В окошке дома появились пара детишек, которые прилипли носами к дорогому тянутому стеклу, наблюдая за тем, что происходило во дворе.

– Как вам нравится в наших краях? – спросил мужик, проходя мимо, но пока Мартин и Бурраш готовились ответить, он вошел с ведром в дом и захлопнул дверь.

– Может, уйдем? – предложил Ронни, держась за рукоятку подаренного Буррашем меча.

– Подожди, еще ничего не понятно, – возразил Мартин.

Бурраш вообще запутался, подобное поведение местного мужика могло значить что угодно, и что тут нужно было делать – бежать или оставаться, он не знал.

Дверь дома снова открылась, и вышел хозяин, и не босой, а в новых лаптях.

– Извольте, гости дорогие, в сенной сарай. Там и запах пряный, и сон глубокий.

И он указал на рыбный сарай, которого так хотел избежать Ронни.

– Ну, может, он не так уж и воняет, – пожал тот плечами.

Делать было нечего, солнце все ниже склонялось к горизонту, и нужно было найти ночлег. Поминутно оглядываясь, все трое проследовали за хозяином к сараю и вошли под высокие своды, где было достаточно светло из-за прорубленного в торце окна.

– А что это такое? – спросил Мартин, чувствуя, как перехватывает дыхание от настоявшегося травяного аромата.

– Мы сушим метелку, медовик и красную ромашку. Тем и живем – хорошо живем.

И хозяин обвел помещение сарая щедрым жестом, словно предлагая отведать высушенных трав, пучки которых ярус за ярусом поднимались до самой крыши.

– И что, вся деревня сушит эти веники? – вырвалось у Ронни.

– Это не веники, это чистое золото! – возразил хозяин.

– И кто-то у вас это покупает? – спросил орк.

– О да, повелитель тучи, все забирают всадники на золотистых конях. Они проносятся через деревню, забирают сушеную траву и разбрасывают золото. А мы собираем его и складываем в мешки и глиняные горшки! Кто во что!..

Гости стали переглядываться. Похоже, хозяин был не совсем в порядке.

– Вы не верите мне? Смотрите – вот оно, золото! Оно повсюду!

Хозяин шагнул к стене, взял стоящий на дощатом полу горшок и протянул Мартину, чтобы тот удостоверился. Мартин заглянул в посудину и увидел на дне полсотни денимов и больше ничего.

– Это медь, приятель. Это медные монеты, не золотые.

– Вот! – горько усмехнулся хозяин и покачал головой. – И вы туда же! Нам в деревнях на ярмарке то же самое говорят: у вас медь! Обмануть хотят, понимаете? Подороже содрать. Ведь все знают, что в Леговице все богачи. Но мы и не обижаемся. Пусть берут с нас золото вместо меди, ведь меди у нас действительно нету!..

– Стало быть, вы торгуете сушеной травой, – подвел итог Бурраш, осматриваясь в сарае, где было довольно чисто и дощатые полы выглядели недавно перестеленными.

– Торгуем, повелитель тучи, торгуем. И замечательно себя чувствуем.

– А почему ты называешь меня повелителем тучи?

– Это не я, это вы сами себя так называете…

– Кто это «вы»?

– Сабинсеры…

– Вот те на! А откуда ты знаешь о сабинсерах? – удивился Бурраш.

– Что значит откуда? Они часто наезжают в нашу деревню, вот сейчас гуляют в кабаке у Рива.

– То есть это их голоса там слышны? – понижая голос, уточнил орк, одновременно вынимая из ножен меч.

– Ну конечно!.. А разве ты не один из них?

– Что не так, Бурраш? – спросил Мартин.

– Нам нужно уходить отсюда.

– Опять уходить? – недовольно спросил Ронни.

– Опять, – буркнул орк и, распахнув дверь, вышел на заросший травой двор. Вышел и остановился, прислушиваясь к голосам.

– Что там такое? – спросил Мартин, который теперь тоже стоял с обнаженным мечом, как, впрочем, и Ронни.

– Перед тем как уйти, я должен это проверить, – сказал орк и направился к воротам.

– Что проверить?

– Ждите меня на улице, я лишь взгляну из-за забора и сразу обратно.

– Да на что ты смотреть собрался?! – воскликнул Ронни, совершенно запутавшись в ситуации.

– Пусть посмотрит, – сказал Мартин, и все вместе они вышли на улицу, а хозяин дома остался на своей стороне забора.

– Там, у Рива… – повторил он вслед уходящему орку. – На площади.

Ронни посмотрел по сторонам – приближались сумерки, а они все еще не могли найти ночлег, к тому же все в этой пустой деревне выглядело жутковато. И еще эти голоса – теперь они пели, но слов было не разобрать.

– Не по-нашему вроде, да, Ронни?

– Не по-нашему, Мартин.

– Пойдем за ним. Он из-за забора посмотрит, и мы посмотрим, а потом все вернемся.

– Давай так и сделаем! – обрадовался Ронни и, повернувшись к хозяину, сказал: – А ты домой иди.

По стеклу ударил ладошкой ребенок – совсем маленький, в короткой распашонке. Звук был таким внезапным, что Мартин с Ронни вздрогнули и тут же, сорвавшись с места, побежали догонять Бурраша.

Уже вечерело, и они так разбежались, что едва не налетели на прятавшегося за забором Бурраша, который напряженно вглядывался в пустую площадь, на которой должно было стоять набитое гуляками заведение трактирщика Рива. Но ничего подобного здесь не было. Только дома, частокол сосен за околицей и крик какой-то птицы со стороны озера.

– Ну что? – спросил Мартин шепотом.

– Ничего, – хрипло ответил орк и вздохнул. А потом снова зазвучали голоса, и совершенно точно можно было разобрать, что отрывистые фразы не имеют с лиссабонским наречием ничего общего.