Пропущенный вызов - Мария Воронова

– Как его звали?

– Зачем тебе? Я просто привел пример, что умный человек преуспеет в любой сфере деятельности.

– Пожалуйста, Ян Александрович, скажите, как его звали?

– Георгий Шелест.

– Вы с ним разговаривали?

– Лиза, что за допрос?

– Это важно. Я расскажу, в чем дело, но сначала ответьте на мой вопрос!

Колдунов пожал плечами и слегка раздраженным тоном сказал, что не окликнул старого приятеля.

– Я сидел, облепленный детьми и внучкой, как моллюск в икре, и не мог отвлекаться. Если бы он выглядел несчастным, нуждающимся в помощи, я что-нибудь придумал бы, а зачем навязываться успешному человеку? Ворошить его прошлое, о котором ему наверняка до сих пор больно вспоминать? Потом, видите, я был с семьей, а его невеста трагически погибла. Тоже как-то мне показалось нехорошо своим счастьем в глаза тыкать.

– Ну, времени-то с ее смерти порядочно прошло, может быть, он тоже давно счастлив в браке?

Ян Александрович покачал головой и грустно улыбнулся:

– Нет, Жора был однолюб. Великое чувство видно, как свет, его нигде не спрячешь. Иногда девушка навещала его на дежурствах, и смотреть на них было все равно как смотреть на восход. Вроде бы обычное дело, происходит каждый день, но все равно ощущение, будто прикоснулся к чему-то чудесному. Не знаю, не объяснить.

«Я знаю», – подумала Лиза грустно. И вдруг поняла, что теперь может вспоминать Гришу без прежней горечи и мучительного чувства вины.

– Боюсь, Ян Александрович, вы ошиблись. Георгий Петрович у нас проходил по одному делу, и он вовсе не был успешным человеком.

Колдунов отставил чашку и хищно посмотрел на Лизу:

– Что он опять натворил?

– Нет, нет, ничего. У закона к нему претензий нет.

– Да? Ну ладно… И все же как тесен мир, просто удивительно! Каждый день сталкиваюсь с этим феноменом и каждый день изумляюсь. Кажется, у меня нет ни одного пациента, с которым не найдется общих знакомых. Если не секрет, как поживает мой старый друг?

Лиза вздохнула:

– Он уже никак не поживает. Георгий Петрович тихо спивался, пока не умер в две тысячи восьмом году, так что вы, наверное, все-таки обознались в торговом центре.

Руслан, который, как казалось Лизе, не следил за их разговором, вдруг вмешался и сказал, что у Яна Александровича феноменальная зрительная память. Фамилии он забывает тут же, но если двадцать лет назад удалял человеку аппендикс, то обязательно узнает его в лицо.

– Да, это так, – скромно улыбнувшись, подтвердил Ян Александрович, – может быть, не вспомню, что именно двадцать лет назад, и именно аппендикс, и именно удалял, но саму рожу опознаю безошибочно. Ну а уж принять незнакомого человека за старого приятеля… Нет, такое за мной не водится, разве что у Жоры был брат-близнец. Постой-ка! Ты сказала, он умер в восьмом году?

– Да.

– Но у меня Машка родилась в десятом, а я точно помню, что она была в тот раз. Не так часто я шатаюсь с детьми по торговым центрам, чтобы перепутать. Стало быть, это год одиннадцатый или даже двенадцатый, не раньше.

Лиза вздохнула. Могла наклюнуться интересная версия о двойной жизни Георгия Петровича, но, увы, сколько бы жизней ни вел человек, все они заканчиваются с его смертью. Колдунов, наверное, просто думал о своем приятеле, может быть, чувствовал себя немного виноватым, что не нашел сил и времени продолжать общение, вот ему и привиделись черты друга в незнакомом успешном человеке. Потому и не окликнул, что подсознательно хотел убедиться – у Шелеста все прекрасно, и он совсем не пострадал оттого, что Колдунов его забросил.

Лиза решила воспользоваться случаем и расспросила Яна Александровича о Георгии Петровиче, но он отвечал скупо и неохотно, так что Руслан легонько ущипнул ее за ногу и показал глазами, чтобы она прекратила допрашивать его старшего товарища.

«Вот так оно и бывает, – грустно подумала Лиза, доставая из буфета пузатые рюмки, потому что Макс, вернувшись с очередной халтуры и увидев дорогого гостя, без лишних слов развернулся и побежал за коньяком, – сейчас даже такие порядочные люди, как Колдунов, не верят, что правоохранительные органы стремятся к справедливости. Кто-то сам попал под раздачу, кто-то видел, как неправедный суд сломал человеку жизнь, кому-то отказали упыри вроде Зиганшина, поэтому граждане не спешат нам помогать и считают содействие полиции в чем-то даже позорным делом».

Заглушив двигатель, Зиганшин хотел выйти из машины, но увидел возле дверей в отдел Оксану Карпенко и остался сидеть в салоне. Он виноват, что в состоянии аффекта едва не пристрелил ее сына, поэтому при прошлой встрече нашел для женщины какие-то ободряющие слова, но слова – это одно, а чувства – совсем другое.

Умом понимаешь, что парень болен и не владел собой, когда сделал такое с Наташей, но при виде Оксаны душу залила едкая тоска. Почему она не следила за ребенком? Почему не послушалась неизвестного, который сказал, что ее сын болен?

Оксана стояла чуть в стороне от двери, и по сосредоточенному взгляду было ясно, она кого-то ждет. Пережитое несчастье никак не отразилось на ее внешности, Карпенко была одета чрезвычайно аккуратно и со вкусом, и это обстоятельство разозлило Мстислава Юрьевича особенно сильно.

Душа вскипела таким бешенством, что Зиганшин решил объехать отдел и зайти с пожарного хода, он по-настоящему испугался, что не выдержит встречи с матерью Олега Карпенко, оскорбит ее или надает пощечин.

«Если бы ты, сука, отвела ребенка к психиатру, Наташа осталась бы жива! – прошипел он. – Не могла ты не видеть, что у него проблемы с головой, ты же мать, и если не врубалась мозгами, то сердцем чувствовала – с твоим сыном что-то не так. Но ты начиталась в Интернете идиотских рассказов, как абсолютно здоровых людей ставят на учет в ПНД, и потом им не получить разрешение на управление автомобилем и ношение оружия. А это так важно, чтобы твой сын имел автомобиль и оружие, гораздо важнее безопасности других людей и его собственной. Главное, чтобы он пользовался всеми правами, потому что у нас свободная страна свободных людей, и твой сын никого не хуже! А что он может устроить страшное ДТП или перестрелять людей, так это проблемы людей, которые оказались на его пути. А сам сын, конечно, бессмертный, он не погибнет в ДТП и ни за что не разнесет из своего оружия собственную башку!»

Зиганшин хотел повернуть ключ зажигания, но заметив, как от ярости трясутся руки, передумал. Не хватало ему самому сейчас кого-нибудь задавить.

Оксана, видно, обладала острым зрением, потому что разглядела его в кабине «Лендровера» и подошла.

Мстислав Юрьевич больно ущипнул себя за ногу.

– Простите, вам, наверное, неприятно меня видеть, – сказала она тихо, – но нужно кое-что сообщить. Я хотела к Елизавете Алексеевне, но дежурный сказал, она на выезде, а вдруг это срочно…

– Говорите, – буркнул Зиганшин, выходя из машины.