Колокола тревог - Анатолий Терещенко

«Не отремонтированы старые двигатели и не закуплены новые для стратегических бомбардировщиков Ту-95 и Ту-160. Говорят, что в исправном состоянии находятся только три самолета. На оборонных заводах все больше алчных управленцев и все меньше технических работников и инженеров. Новобранцы в войсках не успевают за год даже автомат научиться разбирать. А потенциальным контрактникам не нравится зарплата».

* * *

А как же мы победители в минувшей войне будем воевать сегодня или завтра? Армия в течение многих лет была слаба и больна постоянным зудом реформирования, которое направлено только в одну сторону — сокращения, экономии, перетасовок, участившегося экспериментаторства с формой, продаж имущества и т. д.

Один из моих коллег недавно высказался:

— А фронт для чего?!

С ответом долго другой товарищ не задержался:

— Общероссийский народный фронт, может быть, готовят его не под выборы, а в ожидании войны?!

И действительно так: внутри страны ему воевать не с кем, врагов Путин так и не назвал, хотя оппозиция будет множиться. Остаются враги внешние, я подчеркиваю, враги, и никакие там, в черта, партнеры, их много, очень много. Все норовят растащить, разорвать, раскроить Россию. Обещания только сладкие. Но что на виду? При одном появлении внешнего врага наши «фронтовики» разбегутся как потревоженные светом тараканы. Это не воины, настоящих бойцов воспитывает Армия и Флот через своих доблестных и отважных командиров!

В период перестройки органы КГБ впервые испытали на себе чувство безразличия, равнодушия и подчеркнутого в отдельных случаях цинизма со стороны президента Горбачева и его ближайшего окружения. Это чувствовалось особенно в центральном аппарате КГБ СССР, где автору довелось работать в 3-ем Главном управлении (военная контрразведка).

Горбачев практически обходил всесоюзные и другие крупные совещания в КГБ, считая ведомство своего пастыря Ю.В. Андропова чуть ли не второстепенным институтом государственной машины. И это в то время, когда диссидент, академик и депутат Верховного Совета СССР А.Д. Сахаров заявил с высокой трибуны, что КГБ осталась в Союзе единственной не коррумпированной организацией, а со стороны ЦРУ США ощущался непередаваемый прессинг.

Тот период был отмечен случаями буквальной охоты на наших разведчиков. Так, О.А. Захаров в статье газеты «Гласность» № 44 — 1992 г. — «Записки секретаря трех генсеков» писал, что «…в начале 1980 годов при загадочных обстоятельствах умерли трое бывших советских разведчиков в США, в том числе известный тележурналист Каверзнев, умерщвленный во время командировки в Афганистан.

Гибель всех троих произошла по той простой причине, что они слишком талантливо исполняли свои обязанности, достаточно глубоко копнули и предоставили в КГБ сведения об иностранной «агентуре влияния» в СССР. Наградой им за это стал приказ: убрать!»

Один из советских разведчиков Л.Е. Никитенко был убит в Бразилии по заданию ЦРУ. Мотивы устранения его могли заключаться в том, что он был и.о. резидента в Лондоне в 1984–1985 годы, именно тогда, когда там находился с визитом М.С. Горбачев с супругой.

Как писал А.П. Шевякин «эти таинственные смерти больше похожи на упреждение нежелательных последствий, что является, чаще всего, основным мотивом устранения нежелательных лиц».

Наш разведчик Л.Е. Никитенко мог знать некоторые щепетильные детали встречи Горбачева и Тэтчер, о чем не хотели их утечки и распространения английские и американские спецслужбы.

Однако были и другие загадочные смерти. Уже после 1991 года были убиты: бывший Председатель КГБ Грузинской ССР Герой Советского Союза генерал-полковник А.Н. Инаури (1993 г. в Батуми), бывший Председатель КГБ Армянской ССР генерал-майор М.А. Юзбашян (1993 г., Ереван, похоронен в Москве). Бывший Председатель КГБ Латвийской ССР генерал-майор С.В. Зукул якобы застрелился сам…

* * *

Снос и убийство памятника Ф.Э. Дзержинскому под носом у чекистов на Лубянке показал их «дисциплинированность». Все это делалось на глазах у автора этой книги. Сердца многих моих коллег буквально кричали, — дайте оружие и, не стреляя в людей, а поверху, мы разгоним эту пьяную тусовку. Но большие начальники попрятались по кабинетам. Оружейные комнаты были под замком, а к вечеру при выходе из четвертого подъезда дома № 2 на Лубянке автора остановила кучка бородатых во хмелю «демократов». У одного из них висела кобура. Он представился:

— Я из штаба Ельцина.

— Ну и что, — я ответил ему.

— Что выносите? — спросил один из них, глядя на мою черную кожаную папку с ручками (с портфелями запрещался вход в здание).

— Личные вещи.

— Оружие есть?

— Нет.

— Покажите…

«Да, дожились, — подумалось мне. — Состояние органов госбезопасности таково, что мы не в состоянии защитить даже самих себя, не то, что страну в целом».

Это была агония, заключительный аккорд фальшивой перестройки Горбачева с переходом на мотивы реформаторства другого партийного идола Ельцина. Они как два барана столкнулись лбами, не думая о стране, которую рушили этим дурацким противостоянием.

А вообще, борьба за власть ослабляет саму власть. В России это всегда проявляется более наглядно. Политическая борьба, как правило, подтачивает основы государства, иногда такая борьба бывает смертельной для страны, как это было в августе — декабре 1991 года. И это не единственный пример в мировой истории, о чем должны были знать и Горбачев, и Ельцин. Но для них судьба страны и ее народа была на втором плане. Амбиции заглушали разум, мешали мыслить, требовали трона.

Потом часть вины они оба обрушили на послушные органы госбезопасности из-за таких же послушных руководителей и особенно председателя КГБ Крючкова. Этот тип руководителя КГБ не мог спасти ни страну от разрушения, ни себя и своих коллег от тюремных нар.

Точно передал атмосферу тех дней, и оценку личности Крючкова друг советской страны, руководитель, в течение тридцати лет разведки ГДР, генерал Маркус Вольф:

«Крючков никогда не был для меня желательным кандидатом на пост председателя КГБ. Он представлялся мне слишком ограниченным, типичным аппарат-чином, в интеллектуальном отношении не сравнимым с Андроповым.

Но я никогда и в мыслях не допускал, что человек его калибра мог ввязаться в такую бездарную акцию.

Эта попытка путча укрепила меня… в решении не откладывать больше возвращение в Германию…В конце августа я обратился к Шебаршину, который возглавил КГБ после арестованного Крючкова. Он выглядел крайне усталым и очень напряженным, но участливо выслушал то, что я ему сообщил, и сказал с жестом, выражавшим беспомощность:

«Миша, ты сам видишь, что тут происходит, ты всегда был для меня верным другом, но в настоящее время мы ничего не можем для тебя сделать. Кто мог бы подумать, что все так получится! Езжай с Богом».