Такой, какой я есть - Андрей Владимирович Важенин

Очень красивый западноевропейский город с красивой архитектурой, ухоженный. Нас ведет русскоязычная гид. Мы подходим к громадному собору с высоченным шпилем, на котором наверху есть что-то золотое. Перед этим гид нас завела в бистро, объяснила, что во Франции название «бистро» появилось от русских казаков, которые, заходя в питейное заведение, кричали «быстро, быстро!», отсюда пошло название «бистро». Показала столб, на котором осталась зарубка от казацкой сабли в наказание за слишком медленное обслуживание в этом не слишком быстром бистро. Так вот, гид попросилась отлучиться на несколько минут, мы остались сами. Разговор зашел, что да как. И меня понесло. Я говорю: «Смотрите, видите наверху золотой флигель? Это золотой петушок». Все говорят: «Да-да, смотри, правда». Я говорю: «Так вот, Пушкин написал свою «Сказку о золотом петушке» именно проезжая через Гетц, увидев этого петушка, у него в одночасье вот здесь все родилось и было написано именно под этим золотым петушком». Никого не смутило, что Пушкин вообще не был выездным и ни разу не выезжал за границу. У кого-то возник вялый вопрос «А как Пушкин здесь оказался?», ему тут же возразили «Ты дурак, что ли, совсем? С казаками приехал, конечно, в 1813 году. Как еще? Все же понятно». И даже когда ветер развернул флигель и на месте петушка оказался обычный западноевропейский дракон, это тоже никого не смутило. Ну, видимо, петушок у них здесь такой в Европе.

Наблюдение за наблюдающими

Утреняя пятиминутка в любой серьезной клинике и у нас, естественно, определенный ритуал. Это встреча всех, обсуждение планов и итогов, и наконец просто общение. У большинства докторов есть свои излюбленные места. Сложилось так, что профессура и руководство клиники обычно располагаются на двух первых ряда. В диспансере работает много очень интересных, красивых и умных барышень, для которых доклад на утренней конференции тоже своеобразный ритуал и выход в свет, сопровождаемый понятным антуражем и демонстрацией себя как специалиста и женщины, и это, как правило, в полной «боевой раскраске»! Я вообще считаю, что это правильно и это хорошо. Ну не монашки же, и большая часть жизни проходит на работе, да и вообще красивые, умные, ухоженные девушки украшают нашу жизни и клинику… увлекся, извините… Так вот, я, сидя на своем месте, с большим интересом наблюдаю за мимикой своих коллег — как расцветают глаза и поворачиваются головы у мужской половины и как критично и оценивающе ощетинивается периодически женская. В общем, наблюдение за наблюдающими — занятие очень увлекательное, да и пятиминутка проходит и для меня веселее! Девушки! Так держать!

Легенды Солянки

Благодаря членству в Академии медицинских наук и Академии наук России периодически доводится бывать в легендарном и знаменитом здании Российской академии меднаук на Солянке, естественно, встречаться там с большим количеством легендарных и знаменитых людей. Так, нельзя пройти мимо такой легендарной для отечественного здравоохранения фигуры, как академик Петровский, бывший министр здравоохранения Советского Союза, бывший директор Института хирургии. Борис Васильевич всегда отличался крутым нравом, большим жизнелюбием и умением выпить. В последний раз я его видел буквально за несколько дней до смерти. Была выборная сессия Академии наук. Затянулось все почти до полуночи. После нескольких туров голосования часть народа разъехалась, заинтересованные остались. И вот часов в 11 вечера Борис Васильевич, невысокий, в подагрических башмаках размера на три больше, чем надо, с явным свежим интенсивным запахом хорошего алкоголя подходит к знаменитой лестнице, ведущей такой анфилады с первого на второй этаж, пытается попасть башмаком на мраморную ступеньку, башмаки проскальзывают, потом он попадает и, ворча себе под нос, идет наверх: «Твою мать, или выпил лишнего, или возраст берет свое».

Но рассказ не об этом. Байка, ходящая под сводами академии, я думаю, не сильно грешит против истины. Шел 1963 год. Никита Сергеевич Хрущев был на вершине славы. И вот случается однажды у Нины Хрущевой, его жены, желчнокаменная колика. В принципе, достаточно банальная ситуация. Привозят в институт Петровского, вызывают его, и он как ведущий хирург Союза должен оперировать. Надо сказать, что он много лет до этого уже не занимался брюшной хирургией. Операция, которая обычно длится минут 40, ну час, ну час с небольшим, идет пять с лишним часов. Операционная закрыта. Никита Сергеевич Хрущев, который испытал самые крупные в мире ядерные боеприпасы, встречал космонавтов, вернувшихся из успешных полетов, переживший успешно Карибский кризис, в полном бессилии мечется по кабинету Петровского. Дверь в операционную закрыта, контактов никаких нет. Оттуда раздается нецензурная брань, периодически кидаются инструменты, когда приоткрывается дверь у желающих поинтересоваться, как же идет дело. Надо сказать, что Борис Васильевич, несмотря на свой хирургический талант, не может быть человек гениальным во всех отраслях. И он напоролся и наделал всевозможных осложнений, которые возможны при этой операции, — было ранение печени, было ранение холедоха, было ранение кишки и еще много чего. В итоге, преодолев все эти проблемы, спустя пять с лишним часов работы, Петровский, сам невысокий, Никита Сергеевич тоже не богатырского роста, спускается к себе в кабинет, молча проходит мимо красного и подпрыгивающего от нетерпения и досады главы страны, снимает маску, снимает шапочку, вытирает пот с лица, открывает холодильник «ЗИЛ», достает из морозильника запотевшую бутылку «Столичной» водки, хрустальный фужер (кстати, пил он только из хрустальных фужеров), наливает полный фужер водки, вкусно выпивает и через плечо бросает Никите Сергеевичу: «Все в порядке. Рака нет». Вот это вершина деонтологии, вершина разговора врача с пациентом. Никита Сергеевич счастливый уезжает… Через несколько дней Борис Васильевич становится министром здравоохранения Советского Союза. Деонтология решает все.

Майор Ослик

В мединституте, начиная с 3-го курса, нам преподавали военное дело. На 3-м курсе была общевойсковая подготовка, и читал этот не самый важный для нас цикл майор Некрасов, тогда еще капитан, кстати, которого почему-то мы зло звали Осликом. Молодежь вообще достаточно зла. Надо сказать, что вытянутая голова Некрасова, грустное выражение лица, такое всегда минорное настроение действительно напоминали ослика Иа из известного мультфильма. Но что делать, вот так. Предмет общевойсковой подготовки не казался нам слишком важным, капитан/майор Ослик не казался слишком умным, может быть, так оно и на самом деле было. Хотя парень — сирота, который окончил Суворовское училище, стал офицером и в этом плане заслуживает полнейшего уважения. Служил в действующей армии, потом волею армейской судьбы оказался здесь у нас на кафедре мединститута. Причем не просто служил, а в советской группе войск Венгрии, причем в самых передовых частях в постоянной военной готовности.

Спустя какое-то время он получил заслуженное звание