Каббала и бесы - Яков Шехтер

В этом мире еврейских ортодоксов и разворачивается психологическая драма, описанная в рассказе. Драма вроде бы чисто еврейская, но в то же время, безусловно, имеющая общечеловеческое звучание, делающее рассказ Якова Шехтера интересным для любого читателя.

«Лошадь не стесняется, когда опрокидывает телегу!»

Эта первая фраза рассказа вроде бы относится к разъяснениям Левиного раввина о том, как еврею следует выбирать себе жену, но в итоге она оказывается относящейся к самому Леве: это ему предстоит «перевернуть» телегу уже налаженного сватовства. И при этом он даже не будет испытывать особой вины перед девушкой, которую оскорбил этим поступком!

Коллизия же рассказа настолько жизненна и настолько сложна, что, как и в жизни, чрезвычайно трудно вынести однозначные нравственные оценки ее героям.

Поступок Левы, не решившегося прямо сказать Злате, что она ему не нравится, объяснить и ей, и своему раввину, что он не считает их брак возможным, и вместо этого сбежавшего от собственной помолвки, кажется бесчестным. В конце концов, Злата и ее родители и в самом деле никак не заслужили такой пощечины. Более того – своим поступком Лева укрепил родителей Златы в их негативном отношении к религиозным евреям и к иудаизму, и это тоже усугубляет его вину.

Но разве дело в Леве или только в Леве?! Разве раввин не подверг его самому настоящему прессу, по сути дела, принуждая его к женитьбе на девушке, которая ему не нравилась?! В конце концов, если сильно перегрузить телегу, то не надо удивляться тому, что лошадь ее перевернет в знак протеста!

Да, но ведь лошадь-то потому и переворачивает телегу, что не способна высказать свое недовольство словесно. А Лева – не лошадь, Лева – человек! Почему же он до последнего момента молчал?!

И подобные дебаты о том, кто прав, а кто виноват в этой истории, можно вести долго…

Сами взаимоотношения Левы с его раввином психологически вполне объяснимы. Безусловно, для Левы, практически не помнящего родного отца, раввин на подсознательном уровне становится его заместителем. Не случайно он пытается подражать раввину поистине во всем – в этом тоже проявляются его инфантилизм и стремление найти замену отцу.

Этим же на самом деле и объясняется та тактика молчания, которую он выбирает, вместо того чтобы прямо сказать о том, что его мучает: отец не может, не должен не обратить внимание на такую странность в поведении сына – ведь он обязан понимать ВСЁ, что с ним происходит!

Но как раз душевной чуткости Левиному раввину и не хватает. И не только чуткости, но и подлинной мудрости. Ума, знания Торы – возможно, но не мудрости! Не случайно он предпочитает пользоваться в разговоре не собственными, а заемными, затверженными когда-то примерами и образами вроде того же образа лошади, опрокидывающей телегу, хотя этой самой лошади он никогда и в глаза не видел!

Настаивая на Левиной женитьбе на Злате, раввин, по сути дела, не видит в нем личность, индивидуума, имеющего право на некие отличающие его от других чувства. Для него он – «типичный молодой жених» и вообще некий «типовой еврей» с относительно «типовой биографией».

Однако ведь и реб Вульф является не менее ортодоксальным евреем, чем Левин раввин, но, тем не менее, его взгляд на природу брака совершенно иной. Для реб Вульфа супружеский союз – прежде всего союз двух индивидуумов, и его точка зрения – это тоже точка зрения ортодоксального иудаизма:

«Женитьба – это целое предприятие, – сказал реб Вульф, выслушав Левины сомнения. – С женой детей воспитывать, по ночам вставать, ухаживать за ней, если заболеет, раздражение ее выносить, после скандалов мириться. Когда начинаешь с человеком жить, многое чего открывается. Со стороны не заметишь, и ни одна сваха не расскажет, даже если и слышала. Это и когда любишь, тяжело, а если еле выносишь, вообще невозможно. Ты, конечно, сам решай, но я бы на твоем месте жениться не стал. Когда твоя пара попадется – сердце само подскажет».

О том, что Злата – не та девушка, с которой ему следует создать семью, вроде бы призван свидетельствовать и сон Левы в период мучающих его сомнений. Кубик, который он пытается безуспешно слепить из пены и льда, вероятно, является символом дома, невозможности построить этот дом вместе со Златой, а пронизывающий его во сне холод является антиподом тепла домашнего очага…

Тем не менее малодушие и эгоизм, которые проявляет Лева во всей этой истории, не делает ему чести и дает раввину право выставить его поступку ту страшную оценку, которую он и выставил. Об этом свидетельствует и попытка Левы сопоставить себя с Корахом (в христианской традиции – Кореем), выбравшим тактику молчания в общении с Моше. Но ведь Корах – один из самых отрицательных героев Библии, символ гордыни, жажды власти и многих других пороков. И наказание, посланное Кораху и его сторонникам Богом, было поистине ужасно…

Эгоизм Левы отчетливо виден и в его реакции на слова раввина и изгнание из ешивы, и в той высшей ценности, которую он придает собственным слезам… Таким образом, все вновь оказывается неоднозначно, и каждый читатель вправе сам решать, кому из героев отдать свои симпатии или вообще никому их не отдавать.

Есть в «Левиной женитьбе» и еще один пласт, который может остаться вообще не замеченным неискушенным читате– лем – мистический.

Но тот, кто уже привык решать «дифференциальные уравнения» Якова Шехтера, наверняка обратит внимание на целый ряд странностей в отношении героя к Злате: его влечет к ее телу, но ему неприятно ее лицо (которое, как выясняется в конце рассказа, отнюдь не является таким уродливым, как это ему казалось). Все это должно, как-то увязываться и с призывом раввина «не оглядываться назад», подобно жене Лота, и с лошадью, которая не стесняется, когда переворачивает телегу…

Писатель словно намеренно дразнит читателя, предлагая ему выдвинуть свою каббалистическую версию происходящего в рассказе. И версии эти могут быть самые различные.

К примеру, можно предположить, что в предыдущем своем воплощении в нашем материальном мире герои рассказа были супругами. И тогда именно Злата «перевернула телегу» их совместной жизни. Будучи не в состоянии ей это простить, Лева чувствует отвращение, глядя на ее лицо, и… вожделение при взгляде на ее тело. Новое воплощение стало для них шансом начать все с начала, «не оглядываясь назад», но теперь этого не произошло уже из-за Левы…

Впрочем, повторю, таких версий можно выстроить множество, но кто может сказать, какая из них правильная? И эта многоплановость – одно из лучших доказательств писательского мастерства Якова Шехтера.

Ита

Прекрасная и пронзительная новелла о любви, являющаяся своеобразной антитезой и продолжением «Левиной женитьбы», показывая, чем в итоге может обернуться согласие жениться по принятым в ортодоксальной еврейской среде правилам, та самая молчаливая «покладистость» в выборе невесты, которую отказался проявить Лева.

Ключ к смыслу рассказа заключен в самом его названии: в переводе с еврейского «ита» означает «с ней».