Невидимая угроза - Виталий Гладкий

Впрочем, нельзя было исключать вариант, что я или ошибаюсь насчет наружки, или топтуны покинули салон машины, чтобы немного размяться.

Такая мысль появилась у меня после получасового сидения в засаде под аркой. Ни одна подозрительная тень не мелькнула вблизи моего дома; даже псы и кошки гуляли в других местах.

Чего я жду? Этот вопрос еще формулировался в голове, а я уже покинул убежище и направился к своему подъезду.

Демонстративно прихрамывая и горбясь, я в конце концов дотащился до "жигулей" и нагло заглянул в салон, благо стекло со стороны водителя было опушено. Какие проблемы? Я ведь бомж, а отверженным все можно, им все по барабану.

То, что я там увидел, повергло меня в состояние, близкое к шоковому. А ведь я был настроен самым решительным образом и приготовился к любым неожиданностям.

К любым, но только не таким; молодой парень, сидевший на месте водителя, был убит выстрелом в голову!

Я просто офигел. На меня напал временный столбняк; я стоял возле "жигулей" нелепым огородным пугалом, у которого вместо мозгов солома.

Бежать! Бежать отсюда немедленно!

Эта мысль была первой после того, как я пришел в себя. Если меня схватят возле "жигулей", то менты и этот труп прицепят мне за компанию – паровозом. Есть у них такая метода повышении показателя раскрываемости преступлений.

Но тут же вслед за первой мыслью пришла другая: что все это значит? С какой стати убили этого человека и кто он?

Я не стал долго гадать. Стараясь нигде не оставить отпечатки своих пальцев, я решительно и быстро обыскал мертвеца и обнаружил пистолет в наплечной кобуре, а также удостоверение сотрудника милиции на имя лейтенанта Павлышева – в нагрудном кармане пиджака.

Картина начала проясняться. Все-таки угрозыск вышел на мой след. Как? Вопрос одновременно простой и сложный.

В том, что наружка была нацелена на меня, сомнений практически не оставалось. Скорее всего, фактаж оперативникам подкинули сразу же после убийства Илоны Лисе. Это несомненно.

А раз так, значит убитый лейтенант еще одно звено якорной цепи, привязанной к моим ногам – чтобы я как можно быстрее пошел на дно. И похоже, этот несчастный пацан только цветочки…

Едва я об этом подумал, как почувствовал, что меня тут же залихорадило. Каролина!!!

Уже совсем ничего не соображая, я рванулся, как разъяренный бык, к подъезду, открыл цифровой замок входной двери и забежал в подъезд. Лифт почему-то не отзывался и я, перепрыгивая через две, а то и три ступеньки, помчался наверх, к своей квартире.

Одна мысль билась в моей мгновенно опустевшей голове – Каролина, Каро, милая, любимая, жива ли ты еще!?

Мои самые мрачные предположения начали сбываться, едва я увидел, что дверь квартиры слегка приоткрыта.

Опять знакомый почерк…

Когда я вошел квартиру, то был похож на обнаженный нерв. Теперь я мог, не задумываясь, убить любого, кто встанет на моем пути.

Мне даже показалось, что я начал постепенно сходить с ума. От былого хладнокровия и взвешенности не осталось и следа, и я лез в возможную западню как щенок лайки, который ни разу не охотился на крупную опасную дичь.

В квартире все было перевернуто вверх дном. Создавалось впечатление, что здесь или дрались, или производили обыск.

Тот, кто это сделал, мог не опасаться, что его услышат – звукоизоляции в нашем с Каролиной жилише была отменной. Думаю, что даже пистолетный выстрел долетел бы до ушей соседей как тихий хлопок, с которым вылетает пробка из бутылки шампанского.

Я не стал задерживаться в гостиной, а сразу же направился в спальню Каролины. Ноги сами понесли меня туда, несмотря на то, что все мое естество яростно этому противилось.

Я боялся. Я очень боялся увидеть ее мертвой.

Это было странно. В своей непутевой жизни спецназовца и диверсанта я видел много смертей. Я и сам не раз и не два мог отправиться в заоблачные выси дожидаться нового воплощения на земле.

Но все эти моменты были всего лишь работой – тяжелой, опасной, нудной, но необходимой. По крайней мере, так говорили отцы-командиры.

А жмурики были результатом моего "труда" – ну, например, как выточенные токарем втулки или валы. Всего лишь.

В общем – проза жизни. Привычная, обыденная, не вызывающая особых эмоций. Врач-хирург просто не имеет права сопереживать оперируемому пациенту. Иначе дрогнет рука и скальпель отрежет не то, что нужно.

Мои ожидания оправдались – труп присутствовал. Присутствовал во всей своей мрачной неприглядности и ненужности.

И впрямь, в этой уютной бело-розовой спальне с большими зеркалами в позолоченных рамах и хрустальными светильниками мертвец был совершенно не к месту. Эдакое чужеродное тело, безобразная раковая опухоль на лице прелестной девушки.

С порога спальни я видел лишь кровь на белых простынях и ноги; остальные части тела утонули в пуховых подушках – Каролина просто обожала мягко спать. Наверное, у дочери профессионального военного, особо не избалованной родителями, этот бзик приключился после наших совместных приключений в лесах, когда ей приходилось коротать прохладные ночи на голой земле.

Застыв, как вкопанный, я не мог оторвать взгляд от ног трупа. Ну точно как извращенец, увидевший свой фетиш.

Для аккуратных ножек Каролины они были чересчур волосатыми. И размера на четыре больше. Это как минимум.

Все верно – в нашей супружеской постели лежал мужик. В моей бестолковке даже мелькнула совершенно сумасшедшая мысль: а не я ли этот жмурик? Нет, так точно можно сбрендить…

С усилием оторвав ноги от пола, я подошел к кровати. И глазам своим не поверил – на подушках лежал Карантин!

Да, да, это был он, настоящий или подставной хозяин "Латинского квартала" Шиманский Гелий Маркленович.

Вернее, это был не Шиманский-Карантин. а всего лишь его бренная оболочка. Смрадный дух Карантина вместе с гнилой душонкой уже портил атмосферу в потустороннем мире.

И тут я вдруг успокоился. В моей голове что-то щелкнуло, и она заработала как должно.

Я сразу сообразил, что на этот раз о прямой подставе (чтобы менты взяли меня на месте преступления) речь не шла. Ведь никто не мог даже предположить, что я сегодня приду домой, притом сразу после убийства.

То, что трагические события в моей квартире закончились совсем недавно, я определил, прикоснувшись к руке Карантина – она была еще теплой. Да и кровь на паркетном полу лишь потемнела, но еще не стала густой.

Однако "картину" все же кто-то поставил. Шиманский был только в одних трусах, а его вещи – костюм и рубашка – аккуратно висели на спинке стула, выполненного в стиле "ампир" (очередное увлечение Каролины).

По замыслу "постановщика", Карантин должен был играть роль любовника жены убийцы-маньяка Иво Арсеньева, который внезапно нагрянул в самый интересный момент и вогнал в него две пули – одну в грудь, а вторую (для страховки) – в голову.