Детектив и политика 1991 №2 - Джон Гоуди

бы совершенно темно, если бы не освещенные окна нескольких квартир наверху. Ему бросились в глаза разбросанные пустые банки из-под фруктовых соков, разорванный журнал, несколько газетных страниц, сломанная игрушка. Что ж, не так уж плохо. Похоже, хотя бы раз в неделю здесь убирают. Он скользнул в тень и посмотрел вверх.

Уолтер Лонгмэн находился почти точно у него над головой, стараясь открыть замок, закрывавший запор лестничной секции, которая в случае пожара должна была спускаться до самой земли.

Забудь об этом, Лонгмэн, подумал Хаскинз. Эти штуки всегда такие ржавые, что их без кувалды и на сантиметр не сдвинешь. Тебе лучше смириться с тем, что есть, и спрыгнуть, тем более что высота здесь пустяковая — метра два, не больше.

Лонгмэн сделал последнюю попытку открыть замок и наконец сдался. Хаскинз наблюдал, как он неловко перекинул ногу на ступеньку пожарной лестницы. Очень хорошо, комментировал про себя Хаскинз, теперь вторую ногу… Прекрасно. Лонгмэн явно не был похож на акробата. Он двигался как пожилой человек. Что ж, Хаскинзу пришлось однажды надеть наручники на восьмидесятилетнего бандита.

Лонгмэн повис, отчаянно вцепившись в последнюю ржавую перекладину лестницы. Прыгать он, однако, не решался. Позор! Отчаянный грабитель боится прыгнуть с такой ничтожной высоты. Ноги Лонгмэна дергались, костяшки пальцев побелели. Левая рука не выдержала напряжения, но несколько мгновений Лонгмэн продолжал болтаться на одной правой.

Хаскинз впился в нее взглядом. В ту секунду, когда пальцы разжались, он сделал шаг вперед и вышел на свет. Расчет был верным. Лонгмэн приземлился аккуратно в объятия детектива и уставился на него безумным, невидящим взглядом.

— Добрый вечер, мистер Лонгмэн, — сказал Хаскинз.

Вячеслав Костиков

ERRARE HUMANUM EST[1]

(Иронический детектив в стиле "ретро")

Тайна зеленого фургона

Не поддавайся иллюзиям, не верь тишине, читатель. Мир полон неожиданностей и страстей — глубоких и темных, как Марианская впадина. Пока вы пьете на кухне душистый цейлонский чай, где-нибудь в Чикаго или Ливерпуле зарвавшийся хулиган пытается вырвать у прохожего авоську с кровяным зельцем. Да что зельц! Что колбаса! Знаете ли вы, сколько налетов могут совершить в Нью-Йорке, пока вы будете сдувать в Парке культуры имени Горького пену с кружки пива? Древние как-то умели все это измерить и с потрясающей силой излить. В этом и Еврипид, и Эсхил, и Софокл. Без страстей не было бы Вильяма Шекспира и Данте Алигьери, не родились бы братья Карамазовы, не был бы построен Днепрогэс.

Словом, страсти надо лелеять: они украшают жизнь и мобилизуют волю.

Вот почему так лукаво засветились глаза полковника Багирова, когда в сводке событий за день он прочитал известие о таинственном исчезновении продуктового фургона в районе Ваганьковского рынка. Первой его мыслью было: "созорничали виртуозы прилавка"; но он вспомнил недавний слет передовых коллективов Госторга, задушевный отчет о нем в "Вечерке", и ему стало неловко за свои мысли. Нет, здесь орудует недобрая воля индивидуалиста, подумал он.

Полковник Багиров редко ошибался. Он был одним из опытнейших сотрудников МУРа, предельно собранный, с гибким и точным умом. Умел понять он и слабости людей. Это давалось нелегко, но зато с какой любовью глядели на него глаза нарушителей морали и норм, если ему удавалось вернуть их к станку или поставить на трудовую вахту.

"У человека все должно быть прекрасно — и лицо, и одежда, и мысли", — любил Багиров повторять вслух полюбившиеся еще до войны слова А.П.Чехова. И лишь когда он оставался один, на отдыхе или в кругу семьи, то добавлял задумчиво: "И конечно, личное оружие".

Предельная требовательность к себе у полковника Багирова проявлялась как в большом, так и в малом. "Нет такого малого, из которого со временем нельзя было бы взрастить большого", — говаривал он молодежи. В связи с изменившейся обстановкой на Ближнем Востоке он при помощи самогипноза за семь недель выучил арабский язык. "Лишний язык никогда не помешает", — смущенно оправдывался он в кабинете у врача.

То была любимая шутка его старого фронтового друга, взявшего за время войны более тридцати "языков".

— Так-то оно так, — согласно кивал врач, — но вот ведь давление опять подскочило.

— Давление не температура, — шутил Багиров, — спадет.

В последнее время Багиров тренировал руку на скоропись.

— Неугомон ты наш, неугомон, — журила зятя любившая его в глубине души теща. — Это-то зачем? Не романы же писать.

— Пригодится… — строго отвечал Багиров. Шутки тещи он не всегда понимал, но в душе любил ее тоже.

Несколько дней назад к нему на практику пришла группа стажеров с юридического факультета. С ними-то ему и предстояло раскрывать дело об исчезновении продуктового фургона. Пока вырисовывалась следующая картина.

Получив на хладокомбинате партию товара, шофер выехал на линию. Товар предназначался двум рыбным магазинам. Далее из протокола опроса водителя следовало, что, проезжая возле Ваганьковского рынка, он, Махлюдов, увидел, что в палатке на углу есть пиво, ну и соблазнился…

Багиров отвел глаза от протокола и долго смотрел в окно. Как он понимал эти маленькие слабости, которые так много еще приносили людям зла! Эта пивная палатка уже давно была у него на примете. "Надо бы перенести ее за окружную дорогу", — подумал он и снова углубился в чтение.

С машины — было записано со слов шофера — Махлюдов не спускал глаз, отвлекся лишь на минуту, когда требовал долива. В это время фургон и исчез.

— Что было в фургоне — выяснили? — спросил полковник у стажера Салихова.

— Пока не удалось, — виновато ответил тот.

— Какое решение предлагаете?

— Мы взяли пробы воздуха с места, где стояла машина, и отправили на экспертизу. Кроме того, в лабораторию отдан волос шофера, который тот случайно обронил в отделении милиции.

— Кто подобрал? — поинтересовался Багиров.

— Практикантка Андалузова, товарищ полковник.

— Молодец, шельма! — радостно рассмеялся Багиров. — Я ее еще на приемном экзамене приметил. Хорошая смена растет! Побольше бы нам таких Андалузовых. Ни одного озорника не осталось бы на нашей планете Земля. Ну и что же показал анализ воздуха? — спросил Багиров. — Что вы молчите, Салихов? Докладывайте, что вам подсказала наука.

— Неувязка получается, товарищ полковник… — сконфузился за науку стажер.

— Ну?

— В нашем банке данных такого запаха нет.

— На чьем оборудовании проводился опыт?

— Приборы английские, точь-в-точь как в Скотленд-Ярде.

— Что же, дело это хорошее, — вздохнул Багиров, — но увлекаться не советую. Портит это молодого следователя. Лишает инициативы, атрофирует чутье. Надо искать простые логические решения, и тогда золото, которое страна платит за буржуазные "ноу-хау", останется в казне народа.

Полковник поднял телефонную трубку.

— Дайте мне начальника продторга… Федор Максимыч? Ты?