Царь нигилистов 3 - Наталья Львовна Точильникова

а Гранд упоённо лаял на оба предмета. Хорошо, что не впился зубами.

— Её? — спросил Саша.

Коля подобрал шубу, перекинул её на руку и наклонился за шляпкой.

— Да, — коротко сказал он.

Саша посмотрел на Сережу Шереметьева.

— След! — повторил тот.

И Гранд устремился дальше.

В этой части сада стояли ряды длинных теплиц. Собака пробежала между ними и повернула куда-то направо.

— Что там? — спросил Саша.

— Оранжерея, — сказал Никса. — Пальмы, апельсины, ананасы.

Послышался лай. Друзья бросились за спаниелем.

Женя сидела прямо в снегу под стеной оранжереи и плакала. Гранд отчаянно лаял на неё. Рядом были заросли кустов и деревья, так что без собаки, в темноте, не нашли бы ни за что.

— Сережа! Убери Цербера своего! — скомандовал Саша. — Коля, дай одежду!

Он помог Жене подняться на ноги и накинул шубу ей на плечи.

— Жива, слава Богу! Надо в тепло и как можно быстрее. Сейчас! Оттон Борисович, вы не посмотрите, может в оранжерее кто-нибудь есть?

Им открыл пожилой человек в крестьянской рубахе: сторож, слуга или рабочий.

— Барышня очень замерзла, — сказал Саша. — Можно нам погреться?

Мужик окинул глазами публику и, видимо, оценил положительно.

— Проходите! — пригласил он.

В оранжерее нашлась деревянная лавка в окружении пальм, монстер и апельсиновых деревьев. На неё усадили Женю. Саша опустился рядом. По другую сторону устроился Коля с Никсой. Рихтер встал напротив. Остальных послали сказать, что все в порядке, и пропажа нашлась.

Оранжерея была необыкновенной готической красоты. Высокий купол был полностью стеклянным и напоминал купол храма, а полностью прозрачные стены заканчивались наверху арочными сводами. Конструкция казалось такой лёгкой, что было удивительно, как она вообще держится. Хрустальный дворец эльфийской принцессы.

Возле лавки горел газовый фонарь. Свет отражался от стеклянных стен и сводов и дробился, словно в зеркалах.

— Как здесь красиво! — сказал Саша.

В оранжерее была ужасно жарко, просто тропики. Но Женя все равно никак не могла согреться, её била дрожь.

Здесь штатный способ самоубийства: раздеться в мороз. Ну, да. Воспаленье лёгких — приговор. Дай Бог, чтобы не оно.

— А у вас нет горячего чая? — спросил Саша сторожа.

— Сейчас, барин, — кивнул мужик.

И исчез где-то в пальмовых зарослях.

— Понимаешь, Женя, — начал Саша. — Наверное, в жизни каждого человека наступает момент, когда непонятно, зачем жить дальше. Когда все кажется бессмысленным и провальным. И вся предыдущая жизнь — чередой поражений.

Обычно, раньше. Потом слишком много ответственности, чтобы можно было вот так бросить все и исчезнуть.

Кто-то проходит через это и живет дальше, кто-то, к сожалению, погибает. Думаю, что ты просто хотела, чтобы тебя нашли, накинули тебе на плечи твою шубу, привели в тепло, напоили чаем и поговорили, как со взрослой.

— Я взрослая, — сказала Женя и всхлипнула.

— Конечно, — вздохнул Саша. — Теперь — да. Потому что ты через это прошла. Я тут недавно совсем рассказывал про инициации…

Он запнулся и понял, что не стоит вспоминать, кому он это рассказывал.

— В общем, — продолжил Саша, — у диких народов есть такой обычай. Юношей, а иногда и девушек примерно в твоем возрасте уводят в лес, завязывают им глаза, оставляют в темноте, наносят порезы на тело, лишают еды. Это символическая смерть. И после этого человек считается взрослым. Это как инициация, и ты через нее прошла.

Потом, спустя годы, ты оглянешься назад и посмеёшься над собой. «Господи! — скажешь ты. — И ради этого я хотела умереть? Ради такой ерунды я могла уйти тогда, больше ничего не увидев, ничего не испытав! Не побывать в интереснейших местах, не прочитать удивительных книг, не пообщаться с замечательными людьми! Не дочитать до конца этот роман, который называется жизнью, бросить его в огонь, не осилив первой главы!»

— Нет, — тихо сказала Женя. — Я никогда так не подумаю, потому что такого, как ты, больше нет, и никогда не будет.

— Ты не знаешь, — возразил Саша. — И нам никто не мешает общаться, разговаривать, дружить. Ну, я же все равно твой двоюродный брат!

— Это ничего не значит, — упрямо сказала Женя. — Мама сначала вышла замуж за католика, что было невозможно, а потом за графа Строганова, что было совсем невозможно. Дело совершенно не в этом, Саш.

— В этом тоже, — сказал Саша.

Тем временем вернулся сторож и пригласил их в свою коморку. Там на грубом деревянном столе их ждал самовар, и Женю отпоили чаем.

Саша полагал, что, учитывая обстоятельства, в чай неплохо бы плеснуть водки, но не решился. Умереть от паленой водки здесь было едва ли не проще, чем в девяностые.

Потом они с Колей, Никсой и Рихтером сели в экипаж и проводили Женю до Мариинского дворца. Домой вернулись около одиннадцати, что было ужас, как поздно.

Женя всё-таки простудилась, так что Саша посылал каждый день справляться о её здоровье. Главное, чтобы не вылезла куда-нибудь без шубы, хоть на балкон. Ответственность за кузину Саша возложил на кузена Колю, который вроде бы заткнулся.

Телефонная линия от Зимнего дворца до Мариинского планировалась, но была далека от воплощения. Сколько их ещё планировалось!

Судя по популярности проекта, скоро придется строить АТС.

Одна императорская семья человек пятьдесят, как минимум, если считать всех потомков Павла Петровича, оставшихся в России. А министерства? А ведомства? А губернаторы? А потом каждый министр захочет дражайшей супруге с работы позвонить и справиться о здоровье. А если еще любовница?

А потом и купцы подтянутся со своей торговлишкой, сначала первая гильдия, а потом — все остальные. И биржа, и заводы, и фабрики, и железнодорожные станции, и просто станции, где меняют лошадей.

Ёмкость рынка казалась вполне оптимистичной. Правительственной связью не обойдешься.

Беда в том, что Саша плохо представлял себе, как работает автоматическая телефонная станция. На первых порах придется барышень сажать. Ну, и ладненько, зато появится потребность в женском образовании.

А почему, кстати, он должен думать обо всем сам? Якоби, например, есть.

И он послал академику проект телефонной станции и спросил, нет ли у уважаемого Бориса Семёновича идей, как сделать соединения автоматическими.

Якоби ответил, что подумает и вывалил на Сашу проект, который просто не мог не появиться. Ну, конечно, если звук можно передавать по проводам, почему нельзя по воздуху с радиосигналом?

Изобретение называлось «радиотелефон».

Интересно, как быстро папа́ додумается, что эту штуку можно использовать не только на войне? Что можно вещать на всю Россию. О деле Чернышевского страна уже не узнает? А о крестьянских бунтах? А о Польском восстании? Ладно, хоть с Крымской войной уже не прокатит.

Интересно, как быстро после этого Герцен вложит деньги в радио