Тени мудрецов. Часть 1 - Дэлия Мор

Прекрасное сравнение, да. И руками на прислугу мать Рагнара машет с гримасой отвращения. Терпения у принцессы немного. Я уже вижу, как она упрямо поджимает губы, и вспышка гнева отражается блеском в глазах. Мать принцессы умерла в родах. Таунд один воспитывал дочь, с рождения окружив сначала няньками, затем покорными служанками. Сомневаюсь, что принцессе хоть раз досталось за детские шалости.

Зато когда из ребенка выросла юная дева, воспитание обрушилось ушатом холодной воды. От разговоров о долге, чести и репутации семьи до мужа, навязанного отцом. Рагнар увезет в Северные земли Ламию, но Имари все равно не позволят быть с тем, кого она любит. Король сказал генералу, что отдаст дочь Янглу. Сыну его погибшего брата и любовнику мужа Балии. Менялся жених, но не менялась суть. То, что называли свадьбой, на самом деле было договором купли-продажи. Однако Имари не покорный ремесленник и не вспыльчивая звезда. Она — правитель. И уже сейчас умеет даже в заведомо проигрышной ситуации отстаивать свои интересы.

Мать Рагнара слишком рано начала воспитывать невестку. Имари уступила в первый раз, когда лиеннка потребовала выгнать цзы’дарийского телохранителя Тиберия, но сейчас на кону договоренности с генералом.

— Моя прислуга останется при мне, — громко и четко произносит принцесса. — И в Северных землях тоже. По брачному договору в дом своего мужа я могу взять одну служанку. Она же будет сопровождать меня на поминках.

— Не будет! — лиеннка дергает Имари за волосы и со злости практически втыкает шпильку в голову, — Ты — богиня, чтобы тебе прислуживали? Нет. Девка с черной кожей. Обвешалась золотом и думаешь, что особенная? Таких, как ты, у моего сына тысячи. Цена вам — дырка между ног! Любую в постель тащи, чтоб ублажила. И ты будешь делать, что скажут!

Принцесса останавливает руку лиеннки и убирает голову из-под острой шпильки. Служанки с полотнами шелка в руках замирают, сливаясь с мебелью. Я слушаю, что ответит эриданка особенно чутко. Конечно, можно попробовать прийти на церемонию самостоятельно. Народу много, затеряться легко. Но кровники Рагнара после стрельбы на прошлой церемонии близко к нему не подпустят любого, кто вдруг захочет без разрешения поднести хлеб или вино. Представить страшно, сколько сейчас зависит от стойкости принцессы. Я не могу подселить духа и заставить лиеннку успокоиться, у меня нет к ней привязок. Имари придется самой прекращать скандал. Уже четвертый только на моих глазах. Рыночные торговки ведут себя сдержаннее членов правящих семей.

— Ваш сын подписал договор, — цедит сквозь зубы принцесса. — Он согласился оставить мне прислугу. Его решения не обсуждаются, не так ли? Нам пора на поминки. Киара, подойди ближе, остальные свободны.

Взглядом мать Рагнара прожгла дерзкую невестку, но вслух оспаривать волю вождя лиеннов не решилась. Из спальни мы вышли втроем. Я позади господ и на почтительном расстоянии. Вся в раздумьях, что делать с лиеннкой, вздумай она повторить скандал и не пустить меня к Рагнару с кувшином вина. Еще одна проблема, да.

На Эридане цвет траура — черный. Как космос, как бездна, как крылья демонов, в ней обитающих. Он струится покрывалами на статуях, чадит дымом зажженных свечей и качается лепестками цветов агарла на водной глади бассейнов. Дворец замолкает и становится аскетом, отказавшимся от сна, пищи, веселья. Все, что сегодня будут есть эридане — ритуальный хлеб даку. И запивать его вином. Огненная вода горячит кровь и мутит разум. Она не подходит для скорби.

Мужчины идут на поминки босиком, а женщины прячут туфли под длинными юбками. На входе в зал церемоний всем раздают черные накидки. Отрезы ткани с широкой прорезью в центре. Я ныряю в неё головой и расправляю складки поверх платья Киары. Если выключат кондиционеры — в обморок упаду от жары.

Мать Рагнара жестом запрещает помогать принцессе. Имари долго путается в траурном одеянии, а потом нехотя вынимает из ушей сережки. Других украшений на принцессе нет. Даже губы без привычного перламутра и на веках не блестит золотая пудра. Скромность, смирение и сострадание. Настолько искреннее, насколько позволяет актерский дар. Тяжело чтить память умерших врагов и соболезновать еще живым.

Лиенны сидят за отдельным столом, как на всех церемониях до этого. Сегодня шахтеров, мародеров и налетчиков меньше, чем обычно, но шумят они за всех гостей. Выкрикивают пошлости служанкам на своем лающем наречии, а мой биопереводчик захлебывается словами, объясняя, что они имели в виду. На одно емкое понятие целая лекция. Жаль, нельзя заткнуть уши и отвлечься от обсуждения скольких мужчин одновременно может удовлетворить одна женщина. Невероятное отношение у лиеннов к поминкам. В первый раз такое вижу.

«Возможно, у них нет ритуалов скорби, госпожа, — предполагает Лех. — А вождь и кровники пришли на обыкновенную попойку».

Духу тоже интересно. Иначе не влез бы с комментариями, растрачивая сбереженную на подселение энергию. Хорошая версия, но у меня другая. Рагнар считает общую церемонию поминок фарсом. Потому пренебрег трауром и пришел в яркой одежде. Поверх белых штанов надел красную рубаху и подпоясался веревкой. Хорошо хоть условие явиться безоружным выполнил. Карманов для пистолета нет, ножен для томагов тоже.

Вождь лиеннов обманчиво расслаблен и спокоен, пока кровники беснуются рядом с ним. Он обводит взглядом зал и, увидев Имари, что-то шепчет под нос. Медленно и сосредоточенно, будто колдовское заклинание читает. Плевать он хотел на эриданку, ему нужно право на престол после смерти Таунда. А своенравная принцесса раз за разом ускользает из рук. С каким удовольствием, наверное, он связал бы её и увез в Северные земли. Туда не дотянется воля её короля-отца, и там слово женщины не стоит ничего. Тем более, если она чужачка с черной кожей.

«За мной», — жестами показывает Имари, и я низко опускаю голову. Мать Рагнара ушла к сыну, а наше место на другой стороне зала среди членов королевской семьи. Издалека они кажутся лесом выжженных дотла деревьев, столбами дыма, статуэтками из вулканического стекла. Так много черного цвета я раньше видела только на построении солдат цзы’дарийской армии. А теперь он повсюду.

По залу гуляет сквозняк и треплет полотна, как в спальне Имари, но здесь из-под тонкого шифона выглядывают не стыдливо спрятанные вазы и статуи, а маски предков. Немые свидетели каждого шага потомков от рождения до ямы в земле. Эридане не ставят саркофаги посреди атриума и не несут к ним ветви кипариса. Тела закапывают на рассвете и допускают к ним только самых близких. Там нет церемоний и пафосных речей, никто не запивает горе вином. По-настоящему сильную боль всегда оставляют в тишине.

Уже потом собирают всю округу, накрывают столы и до следующего утра вспоминают тех, кого недавно еще держали за руку. Я не сильна в лингвистике, но может, поэтому церемонию называют поминками?

Таунд сидит на троне и бурно что-то обсуждает с Балией. В разрез с общей атмосферой они раздражены до сверкающих глаз и резких жестов. Я жалею, что Рэм свернул систему слежения. Уронила бы сейчас рядом с ними футляр от дудука и послушала через наушник, чем недовольны брат с сестрой. Поведением лиеннов? Нехваткой ритуального хлеба? В досье Остия напротив Балии стояла пометка: «Лояльна». Разведчик полковника Малха многих венценосных эридан считал друзьями, я замучилась пересчитывать его желтые привязки. Но сейчас с каждым шагом к трону короля, мне все отчетливее слышится в словах Балии «белый сброд». И она не смотрит в этот момент на лиеннов.