Леди Фантазия - Ширл Хенке

В то время как люди Боксера, незаметно прокравшись с Саут-стрит, притаились в тени огромного уродливого здания с обшарпанными стенами, выкрашенными в серо-зеленый цвет, Роб отправил трех человек, приказав им обойти дом. Они заняли свои места — один в переулке, двое — по бокам, чтобы никому из тех, кто находится в притоне, не удалось бежать через окно или черный ход.

С удовлетворением убедившись, что все на месте, Роб спешился и передал повод сержанту Коултеру, который уже держал поводья других лошадей.

— Как только О'Кифи, Купер и я выскочим из коляски Чипперфилда и ворвемся в дом, все тотчас должны последовать за нами, — сказал он. — Огонь открывать только в самом крайнем случае.

Коултер, с трудом удержавшись от желания отдать честь, сказал:

— Да, капитан! Э-э, милорд!

Он проследил, как граф непринужденной походкой завернул за угол, где в заранее оговоренном месте стоял экипаж баронета Чипперфилда.

Фрог, сидевший на козлах, даже не пошевелился, когда Роб быстро проскользнул внутрь. О'Кифи и Купер сидели напротив баронета. Эти двое крепких мужчин в недалеком прошлом служили вместе с Робом в одном полку. Они понимающе кивнули своему капитану. Мысленно перекрестившись, граф постучал по крыше, и Фрог, чуть потянув вожжи, шагом направил лошадей к «Гоуту».

Когда коляска Чипперфилда остановилась у входа, Роб шепнул ему:

— Помните, вы должны заставить хозяйку притона подойти к двери.

— И я это сделаю, — ответил Берли.

Трудно было узнать крепкого баронета в тщедушном старике, который с трудом выбрался из экипажа. Всем весом припадая на трость, старик заковылял к проклятой двери. Роб, немного отодвинув занавеску, наблюдал за происходящим, готовый вместе с помощниками в любой момент ринуться баронету на помощь.

— Что ж, сэр Берли, теперь все зависит от вашего актерского мастерства, — пробормотал граф.

Все, за исключением тех, кто находился позади здания, наблюдали со своих позиций за тем, как Чипперфилд, три раза стукнув набалдашником трости в дубовую панель, в ожидании ответа тяжело оперся на дверной косяк.

В двери открылось небольшое смотровое окошко, и хриплый голос прорычал:

— Что надо?

Берли превосходно изобразил мучительный кашель, сплюнул на булыжник мостовой и гнусавым голосом произнес:

— Мне нужна девственница, которую сегодня должны выставить на аукцион, — если эта девчонка действительно девственница.

Он снова сплюнул.

— Сэр Берли прекрасно играет свою роль, — прошептал О'Кифи Куперу.

— Возвращайтесь в полночь, мистер, и сможете принять участие в торгах, — буркнул привратник, собираясь захлопнуть маленькое окошко.

Берли тростью придержал створку и засипел, разбрызгивая слюну:

— Взгляни на это, ублюдок! — Когда окошко вновь приоткрылось, он ткнул под нос громилы толстую пачку банкнот. — Мой лекарь говорит, что только девственница может избавить меня от этого проклятого сифилиса. Чем моложе девчонка, тем лучше. Прошел слушок, что у вас есть подходящая, и я готов заплатить за нее двойную цену!

Увидев огромную пачку денег, рябой привратник переменил тон:

— Простите, сэр, но я должен спросить хозяйку. Подождите минуту.

На лице Берли появилось довольное выражение. Превосходно. Мотли Молли Чоб сама подойдет к входной двери. Она не сможет удрать с его драгоценной Миллисент!

Он кашлянул еще несколько раз, достаточно громко, чтобы его было слышно за тяжелой дверью. Через несколько минут окошко вновь открылось и на Берли посмотрела красивая женщина с глазами безжизненными и ледяными, словно арктический ветер.

— Торги начнутся сегодня в полночь, — сказала она с таким идеальным произношением, что Берли стало ясно, женщина специально брала уроки, чтобы скрыть следы своего воспитания в притоне.

Однако она не закрыла окошко, когда он вновь поднял пачку банкнот.

— Мне это известно, мадам, но у меня нет ни малейшего желания выставлять свое несчастье на всеобщее обозрение. К тому же эта девчонка нужна мне всего лишь на четверть часа. Каких-то несколько минут с этой малышкой, и пятьдесят фунтов ваши, а потом можете продать девчонку хоть самому дьяволу, мне это безразлично.

Молли Чоб никогда бы не превратилась из рядовой шлюхи дешевого притона в Сент-Джайлсе во владелицу обширной сети складов контрабанды и домов терпимости, если бы не могла учуять даже самую малую выгоду, а здесь речь шла о весьма солидной сумме. Она внимательно разглядывала изможденное лицо и дорогую одежду мужчины, стоявшего на ступенях дома. Он выглядел достаточно больным, чтобы действительно впасть в отчаяние, и достаточно богатым, чтобы заплатить гораздо больше, чем те пятьдесят фунтов, которые он сжимал в кулаке.

«Это дело на несколько минут. Всего ничего». Она ухмыльнулась, зная, что старый распутник не задержит девочку надолго. И до начала аукциона у нее будет достаточно времени, чтобы обмыть девочку водой с квасцами, чтобы укрепить и стянуть порванную ткань. Когда у нее во второй раз появится кровь, новый хозяин девчонки не станет сомневаться, что ему досталась девственница. Дважды продать один товар — это всегда хорошая прибыль. Но сначала надо ободрать старика.

— Девочке всего двенадцать, ангелочек с золотыми волосами. Я не могу продавать ее девственность меньше чем за сотню.

Берли почувствовал, как к горлу подступает желчь. Когда он услышал, как эта порочная ведьма говорит о его Миллисент, у него возникло желание разнести тяжелую дверь вдребезги и разбить голову этой дьяволице в облике женщины. Но он сдержал ярость и начал торговаться.

— Семьдесят пять фунтов.

Молли прищурила глаза.

— Сотня или ждите начала торгов.

Чипперфилд снова кашлянул, выругался и, давая волю своему гневу, кипевшему в нем, ответил:

— Ладно, пусть будет сотня, жадная тварь!

Чтобы она поторопилась открыть дверь, он достал толстый бумажник и раскрыл его, демонстрируя банкноты.

Как только дверь распахнулась, Берли намеренно споткнулся, входя в дом. Мотли Молли Чоб стояла прямо у него на пути, а за ее спиной маячил неповоротливый беззубый гигант. На женщине было платье из голубого атласа, на лицо умело наложен грим, ничуть не уступающий гриму Берли, только наложен он был с противоположной целью. Она была поразительно красива какой-то ледяной красотой, а ее светлые волосы были уложены в искусные завитки. Бриллиантовое ожерелье на шее сверкало так же ярко, как и жадность в ее серых безжизненных глазах.

Глаза акулы. Берли читал об этих смертельно опасных тварях. А сейчас перед ним была уменьшенная копия, но столь же смертельно опасная… и гораздо более жестокая. Чтобы жадность хозяйки окончательно взяла верх, Берли снова раскрыл бумажник и, достав несколько банкнот, сунул в ее унизанные перстнями пальцы.