Пылкие мечты - Мэй Макголдрик

Это был ее первый визит в Гринбрей-Холл. Внешний вид поместья соответствовал описанию Траскотта: величественное кирпичное здание в три этажа. Вокруг располагались сад и парк с дубовой аллеей, ведущей прямо к парадному входу. Позади одного крыла Миллисент разглядела тянувшийся вдоль берега Твида Олений парк. Отсюда был даже виден Баронсфорд. Его высокие стены сияли в лучах утреннего солнца.

Ее поразило и внутреннее убранство дома. Например, в холле был высокий потолок и выложенный мраморными плитками пол, где на постаменте из белого мрамора возле стены мерно тикали старинные часы. На противоположной стороне мраморные колонны обозначали коридоры, ведущие внутрь дома. Эти коридоры представляли собой открытые галереи, которые соединяли внутренние покои с холлом. Везде чувствовался хороший вкус, правда, несколько холодноватый, поэтому Миллисент приятно удивилась, когда ее провели в гостиную, обшитую дубовыми панелями, которые освещало солнце, создавая ощущение тепла и комфорта.

Миллисент мерила шагами гостиную, пытаясь успокоиться. Она приехала сюда из-за Вайолет, а также чтобы узнать о здоровье Гвинет. Ей нет никакого дела до Эммы, первой жены Лайона, уговаривала она себя. Она не допустит, чтобы тени прошлого отравили ей этот визит.

Миллисент остановилась перед двумя большими картинами над камином, решив, что, должно быть, это портреты лорда и леди Кэверс. Она пристально рассматривала их и вдруг отметила некоторое сходство в овале лица и разрезе глаз леди Кэверс с ее дочерью, но сама леди Кэверс казалась значительнее, крупнее. Миллисент пришло в голову, что графиня выглядела так, словно сама указывала живописцу, что и как ему рисовать.

Миллисент до сих пор не представлялось случая лично встретиться с матерью Эммы, но она знала, что Августа еще не вернулась в Шотландию. Это было только на руку Миллисент. До нее уже доходили слухи, что леди Кэверс очень разозлилась, узнав, что Лайон женился снова.

На соседней стене висела другая картина — Эмма, совсем еще маленькая девочка, на коленях матери. Миллисент никогда не считала Эмму своим врагом. Она даже радовалась тому, что вошла в жизнь Лайона после смерти Эммы. Ведь теперь они строили свою жизнь заново, они творили собственную семейную историю.

С Гвинет все обстояло по-другому. Несмотря на то что она была неотъемлемой частью всего, что происходило в Баронсфорде и Грйнбрей-Холле, Миллисент, время от времени встречаясь с ней, полюбила ее всем сердцем. Вообще-то Миллисент считала, что они с Гвинет могли бы видеться гораздо чаще, если бы не напряженные отношения между леди Кэверс и семьей Пеннингтон.

Кроме того, явная увлеченность Дэвида этой девушкой таила в себе много замечательных возможностей, так что, навещая сегодня Гвинет, она хотела пригласить ее в Баронсфорд и даже погостить там до приезда ее тетушки. Мнение леди Кэверс в данном случае нисколько не волновало Миллисент.

Вдруг она почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд и обернулась к двери. Она не сразу узнала молодую женщину, стоящую на пороге, но когда та шагнула в комнату, сердце у Миллисент подпрыгнуло от радости.

— Вайолет! — вскрикнула она, тотчас забыв о своей клятве не пугать ее, и устремилась к ней навстречу. — Неужели это ты? Я едва могу поверить, что ты наконец-то стоишь передо мной, живая и невредимая. Ведь я почти уже перестала надеяться, что судьба даст мне возможность снова увидеть тебя.

Миллисент раскрыла Вайолет свои объятия, и слезы покатились по ее щекам.

— Дай мне посмотреть на тебя, — всхлипывая, прошептала она, чуть отодвинувшись от Вайолет, но не выпуская ее из рук.

У Вайолет задрожал подбородок, а лицо стало мокрым от слез. Миллисент отметила, что пережитое не прошло для Вайолет бесследно. Месяцы, проведенные вдали от Баронсфорда, наложили отпечаток на ее внешность. Куда-то исчез глянцевый блеск ее золотистых волос, гладкая кожа хранила на себе следы суровой северной погоды. В глазах пропала присущая ей Невинность — ее сменили печаль и жизненный опыт.

— Мне так жаль, миледи.

— Нет, это мне жаль. Жаль, что я позволила тебе уйти, жаль, что я не присмотрела за тобой, хотя была обязана. Ведь я дала обещание твоей матери и твоей бабке и так бессовестно забыла о нем.

— Вам не стоит винить себя. Нельзя было относиться ко мне добрее и внимательнее, чем это делали вы. Выдали мне все, о чем можно было мечтать: хорошую работу, уважение, свободу, даже друзей, которые любили меня, словно были мне родней.

Вайолет едва сдерживала рыдания.

— Я оказалась такой неблагодарной дрянью. И полной дурой. Я думала, что знаю… Я верила, когда… Я оступилась и согрешила… Аза все расплатился мой ребенок. Никто, даже Бог, не простит мне того, что я совершила.

Рыдание прервало ее исповедь. Вайолет закрыла лицо руками и зашлась в истерике. Миллисент нежно обняла ее и, подведя к дивану, усадила рядом с собой. Она поглаживала, успокаивая, несчастную женщину, и ее слезы смешались со слезами Вайолет.

Так прошло несколько минут, а потом появилась совсем молоденькая служанка с чаем на подносе, которая от увиденного изумленно застыла в дверях. Она с недоумением переводила взгляд со склоненной головы Вайолет на заплаканное лицо Миллисент.

Миллисент быстро поднялась, взяла у нее поднос и поставила на столик.

— Не будете ли вы так добры оставить нас наедине еще на некоторое время?

Девушка присела в реверансе:

— Не позвать ли мне мисс Гвинет?

— Нет пока. Вайолет сама позовет ее, когда наступит время.

— Как пожелаете, миледи. — Бросая беспокойные взгляды на Вайолет, девушка вышла из комнаты.

Миллисент плотно закрыла за ней дверь и вернулась к дивану. Всхлипывания Вайолет перешли в тихий плач, а слезы все так же струились по щекам.

— Я не знала, куда ты направилась, уйдя из Мелбери-Холла, — ласково прошептала графиня. — Но вижу, сколько невзгод выпало на твою долю. Я хочу, чтобы ты знала, — я не держу на тебя зла. Ты не причинила мне никакого вреда, Вай. Помни это.

— Я заставила вас волноваться. Это уже нехорошо, — прошептала Вайолет, пристально посмотрев на располневшую талию Миллисент. — Я не знала, что вы ждете ребенка.

— Это удивительно, правда? — улыбнулась графиня, вытирая слезы. — Мне казалось, что в моем возрасте это невозможно.

— У вас хороший цвет лица, прекрасный дом и заботливый муж. С вами и ребенком все будет в порядке. — Вайолет смахнула слезы со щек. — Вам надо забыть о возрасте. Моя мать была гораздо старше, когда родила меня. И она часто говорила, что если бы не умер отец, она могла бы иметь еще по меньшей мере с полдюжины ребятишек.

Миллисент с облегчением заметила, что Вайолет перестала плакать.

— Весной я навещала твоих мать и бабушку, а потом еще раз перед нашим отъездом из Шотландии. У них все хорошо.

Вайолет снова опустила голову.

— Твоя бабушка уверена, что когда-нибудь ты непременно вернешься. Они так обрадуются, когда узнают, что с тобой все в порядке.