Влюбленная Джейн - Рейчел Гивни

– Вы воспользовались моей сестрой, – сказал он, грустно глядя на нее. – Я отведу вас домой.

– Я исчезну, как только это будет возможно, – ответила Джейн и не услышала возражений.

Она надела штаны и рубашку поверх купального костюма, а Фред так и остался во всем мокром. С него стекала вода, ткань прилипла к телу. Джейн протянула ему полотенце, но он покачал головой.

– Пожалуйста, я настаиваю. Иначе вы простудитесь.

Фред уступил ей и, сделав вид, что вытерся, вернул полотенце. Оно было у него одно, и купального костюма для себя он не принес. Значит, все это ночное приключение затевалось не затем, чтобы они оба разделись и плавали вдвоем. Последняя тень подозрения в благопристойности его намерений исчезла.

Назад они шли молча. Фред шагал чуть впереди, так что Джейн могла видеть его в темноте, но не могла с ним заговорить. Дома он пожелал ей спокойной ночи и закрыл дверь своей спальни, а Джейн легла на кровать в гостевой комнате, не высушив волос и не сняв промокшей одежды. На стене тикали часы. Как хорошо было бы передвинуть стрелки и вернуться в то время, когда она еще не открыла Фреду своей тайны!

Джейн опустила веки и мрачно кивнула, признавая: она разоблачила себя не только из чувства самосохранения. Была и другая причина. Со всеми мужчинами, оказывавшими ей знаки внимания, она поступала подобным образом. До сих пор никто не пытался ее поцеловать, но кому-нибудь, вероятно, все же хотелось этого. Мистер Уизерс отверг ее потому, что она немолода и бедна. Однако как ни тяжело давалось ей это признание, она и сама отвергала мужчин – приятных небогатых людей, способных составить для нее вполне подходящую партию. В юности, когда женихи еще не обходили ее стороной, она многим отказала.

Сев на постели и роняя на пол капли воды, Джейн мысленно составила список своих неудачливых кавалеров. Теперь ей казалось, что среди них было по меньшей мере трое или четверо таких, кого она со временем могла бы полюбить тихой мудрой любовью. Однако при первой же встрече она находила их скучными и отталкивала от себя. Под градом насмешек мужчина, первоначально исполненный надежд, понимал, что ему едва ли удастся составить счастье столь язвительной особы. Повинуясь какому-то странному внутреннему голосу, Джейн от всех бежала прочь и потом из писем или светских разговоров узнавала, что такой-то ее жених благополучно женился на другой девице – не столь остроумной, зато более заботливой.

Находя в одиночестве некое умиротворение, она избегала того, к чему остальные стремились. Может быть, ее безотчетная тяга к забвению была своеобразным проявлением самоубийственных наклонностей, а может быть, ей просто нравилось быть одной: бродить по полям и размышлять, ни о ком не тревожась. Вероятно, это означало, что она не человек, а чудовище.

Джейн стиснула зубы. Она сказала Фреду правду о себе, но он ей не поверил. Этому следовало радоваться: теперь ей легче будет с ним расстаться. Она поступила правильно. А если бы она пошла на поводу у сиюминутной прихоти, ничего хорошего бы не вышло. Теперь Джейн оставалось лишь перенаправить свои мысли в более полезное русло и помочь Софии, которая искала для нее способ возвращения домой.

Фред любил свою работу. В его жизни бывали чудесные дни, наполненные педагогическим вдохновением и радостью открытий, дни, когда дети делали успехи и их лица сияли. Однако нередко приходилось считать за счастье хотя бы то, что уроки закончились и никто никого не убил. Судя по всему, как раз такой денек и выдался сегодня. Фреду и Полу предстояло отвести двадцать пять двенадцатилеток в римскую купальню, чтобы они посмотрели, как идет реставрация.

Подводя своих подопечных к зданию из медово-желтого камня, Фред с завистью представил себе утку во главе очаровательной, но по-военному строгой цепочки утят. Как пернатым мамашам удавалось добиваться такого порядка? За Фредом и Полом тянулись не пушистые утята, а гогочущие и потеющие человеческие особи, вступившие в пору полового созревания. Одни еле плелись, другие норовили куда-нибудь убежать, и никто, переходя дорогу, не смотрел по сторонам. К половине десятого Фред уже успел охрипнуть от ежеминутных выкриков: «Идем быстро! Не ешьте это! В туалет никто не забыл сходить?»

Каким-то чудом ему и его коллеге удалось привести в Насосный зал столько же детей, сколько вышло из школы. В очередной раз напомнив о правилах приличия, он ввел их в здание. В толпе началась возня: кто-то кого-то толкнул, другие засмеялись. Фред подскочил, чтобы разобраться.

– Тесс обругала эту старую леди, сэр, – наябедничал один из учеников, для верности (на случай если учитель сам не видел) показав пальцем на сердитую пожилую женщину: на груди у нее был волонтерский бедж с эмблемой Насосного зала.

– Я не ругалась, – запротестовала Тесс Джонс. – Я только сказала «фигня»!

Пожилая дама, слышавшая все это, фыркнула. Фред отвел Тесс в сторону.

– Что происходит? – спросил он ее.

Девочка шмыгнула носом и уставилась в пол. До недавнего времени с ней не возникало никаких проблем, но с тех пор, как ее родители разошлись, она очень изменилась: стала прогуливать уроки, однажды ее поймали со спиртным. А ведь она была одной из лучших учениц Фреда. На прошлой неделе на факультативе выступила с блестящим докладом о Нероне: все написала сама, а не тиснула из интернета. Некоторые учителя хотели исключить ее за плохое поведение, однако Фред просил их не торопиться. Он по собственному опыту знал, что такое развод родителей.

– Тесс, объясни мне, в чем дело.

Девочка пожала плечами:

– Извините, мистер Даб.

Прозвище, которое дети придумали для Фреда, свидетельствовало о его популярности. Особенно среди трудных ребят. Пол шутил: тебя, мол, любят из-за того, что ты читаешь русских писателей и не прочь выпить, а еще за твою эффектную шевелюру. Но Фред знал настоящую причину. Его по сей день беспокоили некоторые события детства, и это притягивало детей. Грусть любит компанию.

– Просто оставь даму в покое, – сказал Фред девочке.

Тесс, кивнув, повторила:

– Извините, мистер Даб.

Он отослал ее в конец строя и заметил про себя, что за ней надо приглядывать.

Вся эта суета ужасно утомляла, но Фред был рад отвлечься от своих мыслей. Сейчас он стоял в двадцати футах от римской купальни, и в то же время от прошлой ночи его отделяло огромное расстояние.

Джейн Остен. Какая нелепость!

– Так что случилось с Джейн? – во второй раз спросил Пол. – Опять убежала?

– А? – рассеянно отозвался Фред. – Да, вроде того.

– Почему?

На лице Фреда появилось болезненное выражение. Он не мог объяснить то, чего сам не понимал. На ум приходило только одно: Джейн выдумала абсурдную историю, чтобы от него отделаться.

– Похоже, старик, она тебя ранила, – сказал Пол тихо.

– Не меня, а мое самолюбие, – шутливо ответил Фред и улыбнулся: сейчас ему не хотелось серьезного разговора по душам.