Разбег в неизвестность - Павел Дмитриев

– Все ясно?

– Петр Юрьевич, мы все поняли. Сделаем! – с улыбкой превосходства разума над тупой бюрократией заявил Иван I. Потом добавил, задумчиво ковыряя оставшийся в стакане ломтик лимона ложечкой: – Но зачем это все нужно?

«М-да!!!» – Я чуть не поперхнулся чаем, только глотнуть успел. Вслух, понятно, сказал другое:

– Только что все объяснил! Будет очень удобно контролировать работу ЭВМ на мониторе, программы вводить, данные, результаты смотреть.

– Но ведь результат все равно печатать придется, – удивились Иваны чуть ли не хором. И Иван I добавил с плохо скрываемым апломбом: – Обычная панель управления намного удобнее, вот, к примеру, американцы на System 360 сделали такое…

– Что?! – не выдержал я.

– Читал, у них «морда» три метра в ширину и метр в высоту. – Иван II в порыве энтузиазма даже встал и начал показывать размеры, широко разведя руки. – На нем почти две тысячи индикаторных ламп[325]. Оператору все сразу видно! Вот тут, – он показал рукой на левый верхний угол воображаемого монстра, – состояние первых регистров АЛУ. А там, – он перевел ладонь вправо-вниз, – контроль питания…

– Говорил же вам, нужен дисплей для совсем небольшой ЭВМ, – перебил я высокохудожественную пантомиму. – Можно сказать, что у нас пользователь будет только один, примерно как на глушковском «МИРе». Видели такой?

– Да! – неохотно подтвердил Иван I. – Но только на картинке, там даже характеристик никаких не было. По IBM информации в библиотеке куда больше.

– Ну так «МИР» один всего и сделали, наверное, – зло подтвердил я. – Серии нет, заказать нельзя, зато ученые степени раздали небось целому взводу[326].

Впрочем, при слове «ученая степень» глаза моих сотрудников начали как-то странно поблескивать, поэтому развивать тему я не стал. Тем более что вопрос устройства «морды» ЭВМ был далеко не праздным. Огромные щитки с лампочками ЭВМ шестидесятых давно ставили в тупик мое представление «о прекрасном». Очевидно, что без подобной нелепой конструкции оператор не может контролировать состояние многочисленных частей огромного электронного механизма. Но с другой стороны, нужно ли ему забивать этим голову?! Не заметил, чтобы при нормальной работе на эти «моргалки» обращали много внимания. Другое дело – при отладке или сбое, тут индикация и пошаговое выполнение программы здорово упрощали жизнь инженерам. Мне даже рассказывали, как можно ловко восстановить состояние регистров вручную после полной перезагрузки по питанию и продолжить расчеты с момента сбоя, пользуясь тем, что данные в оперативной памяти на магнитных сердечниках при таком зверстве остаются в целости и сохранности. Но электричество на ВЦ ТЭЦ по «странной» причине никогда не пропадало, так что посмотреть на этот процесс возможности не представилось.

Сказать честно, я так и не разобрался до конца, можно ли перевести большую часть диагностики БЭСМ-4 с «лампочек» на дисплей. Все равно результатом работы группы, вернее, уже завода Староса должна была стать ЭВМ на одном процессоре. Последний нет ни малейшего смысла диагностировать во время работы, уж если вышел из строя, то сразу и навсегда. Зато протестировать периферию с его помощью не составит особой сложности. Так что я не стал вступать в дискуссию и привел решающий довод:

– Вот, смотрите сами! – На стол, потеснив опустошенные молодым интеллектом тарелки и блюдца, лег рекламный буклет монитора IBM 2250, который вполне современно смотрелся бы даже в начале нулевых. – Кстати, на DECе тоже делают что-то отдаленно похожее. – Тут я продемонстрировал фотографию Type 30 из запущенного в продажу в начале шестидесятых комплекта PDP-1. – Но этот уже устарел, запомните, такой шестигранной формы корпуса и круглого экрана нам не надо.

– Интересное решение, – протянул Иван I, задумчиво разглядывая картинку, на которой какая-то штатовская тетка с идиотской улыбкой корябала световым пером двенадцатидюймовый экран.

– Надо чаще читать зарубежную литературу. – Я злобно отомстил мэнээсам за сомнения в собственной компетентности. – Было бы меньше вопросов.

Помогло преклонение перед Западом и плохое знание иностранных языков. Ох как я хорошо последнее время начал понимать «тупых» партийцев, которые настойчиво требовали от советских ученых и инженеров сделать «как в Америке». Это намного проще, чем объяснять задачу спецам, упертым в собственную уникальную и единственно правильную теорию. Зато в девяностых моей истории ученые не стеснялись кивать «вот если б мы сами, да без направляющей длани КПСС, весь мир завидовал бы…».

Видел я уже это «сами», одна математическая самобытность hand made МИРа и устаревающая без операционной системы БЭСМ-6 чего стоили! А уж интриги… За приставку СНС мать в рабство продадут быстрее толстомордого буржуина с карикатуры в «Правде». NASDAQ[327]на них всех нет!

После постановки задачи где-то на месяц все успокоилось. Сначала думал, прикинут Иваны эскизы по-быстрому на кусочке бумаги и опять придут. Но нет, люди были при деле, весь научный отдел что-то писал, чертил, рассчитывал на логарифмических линейках. Даже в курилке перестали спорить про клюшки хоккеистов и ноги машинисток, все больше за оптимальный угол наклона экрана зажигали. Беспокоить не стал, вроде негде им было особо ошибиться в повторении IBM 2250.

Наконец научный отдел притащил на доклад листы ватмана. Даже чаю просить не стали – так распирало. Посмотрел я на результат советского research & development – и чуть не сел прямо на пол. Имелось от чего. Вариант с одним рабочим местом ребята признали экономически нецелесообразной придурью директора. Но это еще полбеды, самое ужасное, что они выстроили вполне логическую картину нового мира. И начали ее обустраивать своими железками.

Собственно, идея полного отказа от перфокарт и перфолент в пользу дисплея, клавиатуры, магнитной ленты или дисков была воспринята вполне позитивно. Более того, скрепя сердце, ребята согласились на экран вместо традиционного пульта управления с неоновыми лампочками, хотя с трудом понимали, как выводить на него данные во время сбоя системы.

Однако в их представлении[328]программист творил свою «нетленку» исключительно карандашом и ластиком на специальном бланке, эдаком здоровенном листе плотной бумаги, расчерченном на клеточки «ячеек памяти». Затем написанный текст уходил девочкам-операторам, которые пробивали дырки в перфокартах на огромных и страшных «бармалеях»[329]. Полученные стопочки бумажных прямоугольничков «скармливались» ЭВМ, где командующий парадом системный программист запускал выполнение задачи. При некоторой удаче раза с пятого процесс заканчивался треском «Консула», АЦПУ или шелестом широченной магнитной ленты, ползущей по пяти рядам подпружиненных натяжных роликов.