Мед жизни - Святослав Логинов

Влас разогнулся первый раз за утро, огляделся радостно, словно никогда прежде не видал мира. Ивняк осыпан зелёной пудрой, луг, вроде бы только что по-прошлогоднему желтевший, размалахитился первой травой, небесный барашек – бекас, скатываясь с воздушной горки, созывает на луг земных братьев. По тропе за плетнём спешит Анюта – недальняя соседка.

– Привет, красотуля! За молоком бегала?

– За молоком.

– Ну так угости.

– Ишь, шустрый какой! Не заработал ещё молока.

И то верно. Утро в самом начале. Такой день раз в году бывает – с рассвета весна, с полудня – лето. Сегодня не управишься с огородом, назавтра в сорной траве утонешь. Пусть красотулька подождёт до вечера, и уж тогда неважно покажется, что ноют натруженные руки и ломит спину. Какая может быть спина, когда поют соловьи, а ночь безжалостно светла и коротка.

А пока – прокапывать ровки, формировать гряды: лопатой, заступом, граблями – покуда земля не станет нежней взбитых сливок. И тут же посадка – в первую руку картошку – «гнездо от гнезда ступя ступню, рядок от рядка – две рядком». Тырчком дыр набил, в каждую горсть золы, а следом – картошину вверх остреньким сиреневым побегом. По краю делянки натолкать сизых бобов, чтобы не ходил крот – зверь нужный, но картошке вредящий. Рядом уже ждут грядки под редис, лук, огурцы, свёклу-брюкву-пастернак… и каждый своего подхода просит. Морковь прямо в золу сажают: хрусткую, с пережжённой яичной скорлупой. Тогда и сама морковка вырастет хрусткая, нантская каротель. Кабачки сажать подальше от огурца, а то сгниют гибриды, не успев толком завязаться.

Кукушка над лесом зашлась, отсчитывает нетронутую вечность. Так и надо, на меньшее соглашаться охоты нет. А то ни в жизнь не успеть.

– Уф, успел! – саднящей от земли ладонью Влас разровнял почву, примульчировав последние семена чёрной редьки, выпрямился, глядя на небо. Там в полвселенной размахнулась грозовая туча; чёрные полосы дождя под ней словно срисованы с иллюстраций Билибина: ливень хлещет, а рядом солнце и город виден, и земля, и моря с кораблями, так что неизречённый простор рвётся с крошечной картинки.

Дождь рухнул разом, толстые капли забарабанили по кровле, с дружным шумом обрушились на взрытую землю. На дорожках вспенились пузырями лужи, жёлтые от ивовой пыльцы. Влас стоял под навесом крыши, струи разбрызгивались у самых ног, прохладно щекоча голые коленки. Влас сполоснул задубевшие руки, плеснул воды в лицо, засмеялся счастливо.

Вовремя дождик поспел! Теперь всё так в рост пойдёт, только успевай полоть и редить. В самый раз угадал.

Влас вооружился тяпкой, вышел из-под козырька. Дождь уходил, солнце, ничем не стеснённое, жарило вовсю.

«Как бы не обгореть», – мимоходом подумал Влас, склоняясь над грядкой. Сорвал лист щавеля, сморщился от пронзительной кислоты и занялся делом. Вот трава осталась, вот ещё… то ли плохо выбрал, то ли подрасти успела. Говорят, корень осота за майский день десять сантиметров под землёй проползает. Пока почва не просохла, надо поправить утренние огрехи и разобраться с вредной мелочью, вызванной к жизни дождём. Каждая из этих нежных былинок, стоит упустить время, превратится в матёрую бурьянину, и то, что сейчас можно выдернуть двумя пальцами, через неделю придётся корчевать. Поспешай! Летний день год кормит.

Хуже нет травы, чем ярутка: пахнущие репой стебельки прут густой щёткой и, кажется, способны заглушить что угодно. Где-то Влас читал, что из ярутки получается отменный, в меру острый, не требующий пряных трав салат. «Где вы, ценители зелени? Приходите на мой огород, я вас яруткой угощу». Рядом мак взошёл самосевкой: никто его не сажал, с того года остался. Всходит дружно, блекло-зелёным ковром. Не выдерешь лишних ростков – задавит и ярутку, и себя самого. Ау, снулые нарки, поспешайте сюда, помогайте огород чистить!.. Персидскую ромашку во младенчестве от укропа не отличить, а молочай первый лист выбрасывает точь-в-точь как огурец. За всем нужен глаз, всюду рука, а время идёт, не желая остановиться ни на минуту. Пора бы перерыв устроить, солнце уже на горбушку неба забралось, да всё не собраться. Выдернешь приглянувшуюся редиску: алый «рубин» или длинную и даже с виду прохладную «ледяную сосульку», оботрёшь о штаны, что неведомо когда успел натянуть в ожидании солнечного ожога, и жуй на здоровье. Мыть не надо – всё своё и значит – чистое. Земля не пачкает, она растит.

Бекас куда-то подевался – не любит полуденного зноя, а на смену прилетели два чибиса: светлые, похожи на чаек, парят над волнующимся зелёным морем, резко, нездешне кричат.

Давно пора обедать, в желудке тянет и словно клубок застрял; не иначе к вечеру расшалится заработанный в юности гастрит. Лекарство от него одно – горячий суп, но некогда ни варить, ни есть. Сейчас картошку не окучишь – на весь год без супа останешься.

Влас отложил тяпку, взял мотыгу. Главное – не лениться, а сила в руках покуда есть. Землю вправо, землю влево: чтобы картошинам вольготно рослось, чтобы не жались к загнившей матке, наливались здоровым соком. А это что? Проволочник! Откуда только взялся, проклятущий?.. Ну, не обижайся, быть тебе без надглоточного ганглия, да и без глотки тоже. Не про твою честь картошка сажена.

Укроп срезать на сушку, покуда стебли не загрубели и не пошли в зонтик. Щавель укупорить в банки, чтобы среди зимы вспомнить зелёную летнюю радость. Базилик собрать.

Гряды полыхают фонтанами уцелевших маков, цветут огурцы, а тыква, посаженная на прошлогодней компостной куче, раскидала плети на пять шагов во все стороны.

Влас утёр пот, глянул на дорогу. Показалось, будто Анюта спешит мимо плетня. Но нет, пусто у дома, сейчас все на огородах. Страда как-никак. А хорошо бы… Влас усмехнулся. Ишь о чём размечтался, старый хрыч! Седина в бороду…

Давно ли был полдень, а солнце уже перевалило конёк крыши, светит с правой руки. В городе на заводах да по конторам рабочий день заканчивается, народ, кто не выбил себе июльского отпуска, возвращается к родным телевизорам. Но в деревне день не нормирован: покуда солнце в небе – работай. Остановился на минуту, похрустел свежесорванным огурцом – и за дело. Патиссоны, шнитт-лук, молочная фасоль… горох лущить пора. Как там говорят? Девка в красе, что горох на полосе, кто ни пройдёт – всяк ущипнёт. Где-то сейчас красотуля? Замужем небось давно. И дети взрослые.

Серая хмарь наползла с востока, обесцветила небо. Сразу стало нежарко, сверху засеялась водяная пыль. Влас зашёл в дом, натянул куртку и вернулся на огород. Покуда дождь не взялся как следует, надо обобрать тмин и кориандр, срезать иссоп, обтрусить созревший мак. Пресное жевать охоты нет, перец с гвоздикой покупать – пенсия не та. А с огорода берёшь своё, незаёмное. Жаль вот, погода подкачала.

Дождь, словно услышав просьбу, иссяк. Вечернее солнце выглянуло в прореху облаков, грустно улыбнулось желтеющей земле.

Влас потянулся к лопате. Пусть болят ноги и ноет сгорбаченная спина. Но не выкопаешь в срок картошку – чем станешь зимовать? Вёдрами таскал выкопанное, рассыпал сушиться вдоль сусек, особо откладывал самые ровные клубни – на семя. И не тяжела работа, а к земле гнёт.