Каждый за себя, а Бог против всех. Мемуары - Вернер Херцог

этаже я хочу ночевать. В конце дня напряженно прислушивался: из долины внизу, казалось, издалека доносится голос кукушки.

Вторник, 13 мая

Ясный, лазурный день. Сегодня попозже, ко второй половине дня, команду сменят, так распорядился случай; будет вертолет. Они пакуют вещи. Кто-то моет на кухне посуду, накопившуюся за много дней. Тому, кого зовут Гиглер Норберт, я помогаю мести полы.

Мне хотели дать в дорогу фонарик, чтобы я мог спуститься дальше по туннелю в долину, но я, не подумав, отказался. По дороге все еще случались лавины и камнепады. Как призрак, я двигался по туннелю, черному как ночь. Без света мне приходилось пробираться на ощупь. Нижний конец самого верхнего туннеля все еще был почти полностью засыпан лавиной, обломки мокрого льда и снега загнало глубоко внутрь. В самом верху, под сводом штольни есть маленькое отверстие, через которое я смогу выбраться на свободу. Дальше мне навстречу в сторону долины пробираются команды спасателей. Первый рабочий, на которого я наткнулся, выползая сверху из туннеля, как раз ел хлеб на своем фрезерном снегоочистителе. Я поздоровался; от удивления он прекратил жевать.

25. Жёны, дети

Я прошел этот путь, потому что собирался просить руки моей второй жены, Кристины. Мы поженились в 1986 году, и даже при том, что мой пеший поход воспламенил меня, этот брак оказался недолговечным. Разговор о моих женах противоречит моему чувству такта, но могу сказать, что все женщины в моей жизни, без исключения, были незаурядны: талантливы, самостоятельны, очень умны, добросердечны. Кристина очень музыкально одарена, родом она из семьи музыкальных педагогов из Каринтии. В пятнадцать лет она уже выступала в Будапеште как пианистка в программе Леонарда Бернстайна для юных музыкантов. Но в восемнадцать она перестала играть из-за тяжелого воспаления суставов рук. В политическом отношении она была очень левой и много писала для журналов. Нашего сына Саймона она назвала в честь Симона Визенталя[38], на которого она недолго работала.

Трудностью этого брака стало то, чего мы некоторое время не хотели понимать: из-за меня она никогда не могла до конца осуществить свои желания, собственные проекты. Она отклонила предложение Австрийского радио отправиться корреспондентом в Южную Африку, потому что я не мог и не хотел поехать вместе с ней. Она принимала участие во многих моих фильмах, но не в качестве сопровождающей меня жены, а как сотрудница. На «Гашербруме» она занималась звуком, в «Пастухах солнца» снимала фото для прессы, на фильмах «Там, где мечтают зеленые муравьи» и «Кобра Верде» участвовала в продюсировании, а во время постановки «Лоэнгрина» в Байройте помогала мне, потому что я оперный режиссер, так и не научившийся читать ноты. Как мать она была львицей. Когда соученики стали издеваться над Саймоном во французской школе, в лицее, и он наконец рассказал ей об этой ужасной травле, она просто забрала его из школы, не записав прежде в другую. Это против правил, но она была непреклонна. Саймон несколько недель частным образом занимался английским, ему хотелось поступить в Международную школу в Вене. Он так быстро учился, что был принят, а за полгода перескочил через все ступени и оказался в классе «носителей языка». Тем, что мои дети так удались, они обязаны не мне, а своим матерям.

С Мартье, своей первой женой, я познакомился на корабле по дороге в США. Она тоже была музыкальна, играла на клавесине и все еще поет в разных хорах, в основном духовную музыку Баха, но по-настоящему одарена она в литературе. Родом Мартье из семьи учителей, выросла в Дитмаршене, что на самом севере Германии, с четырьмя сестрами, в чисто женском хозяйстве. Когда она закончила учебу во Фрайбурге, мы поженились. Она участвовала почти во всех моих фильмах, включая «Признаки жизни» и «И карлики начинали с малого». На съемках «Агирре» взяла на себя самую неблагодарную задачу: распоряжаться финансами, которых вечно не хватало, на съемочной площадке в джунглях. Я никогда, ни единого раза не слышал, чтобы она на это пожаловалась. Она была для меня бóльшим защитником, хотя, согласно представлениям того времени, все должно было быть наоборот. В «Носферату» она появляется на экране в небольшой роли сестры Джонатана Харкера, которого играл Бруно Ганц. Нашему сыну мы дали имена Рудольф, Эймос и Ахмед. Я уже рассказывал, как это было (Рудольф – в честь моего деда, Эймос – в честь Эймоса Фогеля, Ахмед – в честь последнего живого участника раскопок на острове Кос). Сын делает документальные фильмы и вот недавно снял игровой, пишет тоже не без успеха. Его дочь Александра – до сих пор моя единственная внучка. Мартье подружилась с Лотте Айснер, с которой я всегда держался довольно формально. Но они были друг с другом на «ты». Лотте написала мемуары «У меня была прекрасная родина»: книга основана на магнитофонной записи ее рассказов, но именно Мартье расшифровала пленки и составила саму книгу. Она не хотела, чтобы на обложке было ее имя, и она указана как соавтор только внутри издания. Мартье глубоко понимает чувства других людей, и ее увлекает все незаурядное. Как-то раз мы вместе смотрели «Золотую лихорадку» Чарли Чаплина, и в сцене, где его избушка начинает скользить по склону и останавливается, раскачиваясь над пропастью, она так хохотала, что резко наклонилась вперед. В кинотеатре были очень старые кресла, с деревянными спинками. Она ударилась лицом о спинку кресла, стоявшего впереди, и выбила себе два верхних резца. Я совершал много ошибок. В 1977 году я, недолго думая, решил полететь на Карибы снимать «Ла-Суфриер», фильм про вулкан, который был готов вот-вот взорваться, и заглянул домой всего на несколько минут, чтобы взять паспорт. А дома был наш малыш, и было непонятно, вернусь ли я живым после этого фильма. Я упомянул об этом, потому что такие вещи не помогают браку. Но мы и без этого как-то незаметно двигались в разных направлениях, все больше отдаляясь друг от друга.

С Эвой Маттес у меня есть дочь, Ханна-Мария. Марией ее захотела назвать Эва в честь ее героини в моем фильме «Войцек» – за эту роль в 1979 году в Каннах Эва получила награду как лучшая актриса. Несправедливо, что Клаус Кински не получил приз за лучшую мужскую роль, но Эва тогда очень благородно повела себя с ним, да и он обходился с ней очень аристократично. Вообще-то я всегда старался избегать тесных связей со своими актрисами, но в случае с Эвой все произошло стремительно, когда в 1975 году мы вместе работали