Генерал Ермолов - Владимир Лесин

10 октября Ермолов вернулся в Тифлис и в конце месяца написал всеподданнейший рапорт, в котором изложил свои впечатления от увиденного:

«В Персии… в руках шаха Фетх-Али власть беспредельная, более или менее отягощающая подданных… Господствующая страсть его — собирание сокровищ.

Народ обременен чрезмерными налогами, грабительство приведено в систему и обращено в необходимость для каждого управляющего, ибо без денег и подарков ни милости шаха, ни покровительства вельмож, ни уважения между равными снискать невозможно.

Деньги доставляют почести и преимущества, до коих персияне ненасытны.

Деньги разрешают преступления, с которыми персияне неразлучны…»

2 октября посольство Ермолова достигло российской границы, где его встречала команда донских казаков. Вскоре наши путники увидели на возвышении и знамя кавказского корпуса. Алексей Петрович никогда не мог вспоминать об этом равнодушно. И не потому, что начальствовал здесь, а потому что был русским.

Экономия средств, в том числе экстраординарных сумм, выделенных посольству, стала предметом особой заботы Ермолова. Истратив на подарки сто тысяч рублей, за которые и отчитываться не должен был, он вернул их в казну из собственного жалованья. «Знай наших, брат Арсений! — писал Алексей Петрович Закревскому. — Только обрати, пожалуйста, на это внимание Государя, не помешает, если он увидит, что в деньгах я не первое счастье поставляю».

Говорят, что «не в деньгах счастье, а в их количестве». Но посол имел возможность получить от принца Аббаса огромную сумму, стоило лишь признать его наследником престола. «Я сие мог сделать на основании данной мне инструкции, — подчеркивал Ермолов, — но видел в том вред нам, а потому и за сто миллионов на то не согласился бы. Много нашлось бы мастеров, которые и деньги взяли бы и поступку своему придали похвальный вид. Меня многие примут за дурака!» Впрочем, не только тогда, сегодня особенно…

За успешное выполнение высочайшего поручения по ведомству иностранных дел Алексей Петрович Ермолов был произведен в чин генерала от инфантерии.

Вскоре после возвращения из Персии Ермолов вызвал капитана Муравьева и спросил:

— Николай Николаевич, что Вы знаете о Хивинском ханстве?

— Только то, ваше высокопревосходительство, что находится оно по пути в Индию и что государь Петр I посылал туда большой военный отряд, который там весь и погиб.

— Правильно! Ровно сто лет назад, — уточнил генерал. — Великий государь Петр Алексеевич надеялся открыть через Хиву торговый путь в Индию, поэтому хотел установить добрые отношения с хивинцами, а то и склонить их принять российское подданство.

Хивинский хан убедил полковника Александра Черкасского, возглавлявшего экспедицию, что готов поддерживать с Белым Царем дружественные отношения, но потом коварно выманил его отряд в степь, внезапно напал с превосходными силами и перебил три тысячи русских людей до последнего человека.

В начале 1801 года император Павел I послал было двадцать пять тысяч донских казаков в Индию, а сам… скоропостижно умер. Они успели дойти лишь до Волги. Ныне царствующий государь вернул их назад. С тех пор замысел Петра Великого…

— Остается неосуществленным, — закончил мысль начальника Муравьев.

— Выходит, так. А между тем англичане настраивают против нас не только персов, но и хивинцев, снабжают их оружием. Наши владения в Азии могут оказаться в опасном положении. Судите Николай Николаевич, что нам следует предпринять.

— Отправить новую экспедицию!

— А где взять деньги? Казна-то пуста, — сказал Ермолов. — Остается одно: отправить в Хиву не экспедицию, а одного умного и смелого человека для переговоров с ханом и описания его владений.

«Стало быть, Алексей Петрович решил пожертвовать мною ради пользы Отечества, но издалека подступает», — подумал Николай Николаевич. А Ермолов, расхаживая по комнате, продолжал:

— Спешить с отправкой посла не будем. Необходимо как следует подготовиться, договориться с туркменами, чтобы выделили нам проводника до Хивы, закупить подарки для хана, да мало ли ещё о чем позаботиться. Скажите, что думаете об этом, Николай Николаевич? Возьмёте ли на себя эту, не скрою, трудную и опасную миссию? С ответом не спешите, подумайте.

— Благодарю, Алексей Петрович, буду стараться оправдать ваше доверие, — ответил Муравьёв.

— Иного ответа от вас я и не ожидал. А о разговоре нашем пока никому не говорите. Я даже в Петербург об этом не писал. Вы бойко изъясняетесь по-турецки и по-персидски. Неплохо было бы и с хивинцами обойтись без переводчика.

На том и разошлись.

* * *

Ермолов, успешно решив высочайше поставленную задачу, по возвращении в Тифлис должен был расформировать своё посольство. Некоторых его чиновников ему предстояло отправить в Петербург, но не прямым путем по Военно-Грузинской дороге, непроходимой из-за схода лавин, а в объезд через Дербент и Кизляр. Вместе с ними Алексей Петрович провожал английского ученого-этнографа сэра Роберта Портера, продолжавшего путешествие по Кавказу после нескольких дней отдыха у гостеприимного русского генерала. Свои впечатления от встречи с наместником русского царя он описал в книге «Путешествие по Грузии, Персии, Армении, Древнему Вавилону», изданной в Лондоне в 1821 году:

«Это направление [на Дербент и Кизляр] совпало в первый день путешествия [7 ноября 1817 года] с моим маршрутом, поэтому мы отправились вместе [с чиновниками посольства], оставив генерал-губернаторский дом в три часа пополудни. Его превосходительство [Алексей Петрович] в довершение прочих знаков любезности и доброго внимания, выказанных нам, пожелал проводить нас.

Отъехав вёрст пять от города, гостеприимный главный начальник края простился со своими соотечественниками и со мною. Мы следили за отъезжающим от нас генералом, пока поворот дороги не скрыл его из вида, проникнутые чувством признательности и уважения, сила коего может быть испытана лишь в положении и обстоятельствах, в которых находились тогда мы, в чужой стране, вдали от друзей, когда услуга оказывается от чистого сердца — соотечественнику, как другу, а иноземцу — как соотечественнику.

Таков был генерал, с которым мы только что расстались. Являясь… человеком широко образованным, он, несомненно, был достоин того высокого положения, которое занимал в стране. Его обходительная доступность обеспечивает ему признательность и доверие со стороны лиц всяких национальностей, которые испытали на себе знаки его доброго расположения, так как способность покорять сердца есть первый шаг к раскрытию их.

Изучив характер и обычаи здешних народов, Ермолов достигает конечной цели сравнительно мягкими средствами, но с неколебимой твердостью. При этом гордые грузины с каждым днем всё более убеждаются в преимуществах сосредоточения власти в руках начальника, хотя и чуждого им по национальности, но управляющего ими по их же законам».