Бремя Власти - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

ее крохотную ладонь к своим губам. — Поверь, я никогда не причиню тебе зла.

Говоря, он и сам хотел бы забыть, но в памяти упорно всплывал колеблющийся огонь свечи. Затаившийся в глубине синих глаз страх и ожидание боли. Белое платье, упавшее на пол, обнаженное тело, неподвижно замершее на медвежьей шкуре и готовность терпеть на запрокинутом к небу лице.

— Забудь. — Упорно повторил он и вдруг резко повернул голову к пологу. На полотне в свете восходящего солнца прорисовалась чья-то черная тень.

Ольгерд еще не успел раскрыть рта, как послышался голос Фарлана.

— Прости, Оли, но посадник срочно зовет нас. Тонгры идут с востока.

* * *

Когда руголандцы вошли в большую горницу посадничьего дома, там уже собралась вся старшина Хольмгарда. Раскланявшись с обществом, они прошли на положенные им согласно договору места. Ольгерд сел рядом с посадником, а Фарлан, Озмун и Кольдин опустились на длинную лавку по левую руку.

Все собравшиеся уже были в курсе проблемы, но Торван все равно почти дословно пересказал слова гонца и, подытожив, обвел всех взглядом.

— Что скажете?

Так же не вставая, откликнулся с места Острой.

— Чего тут думать. Гонцы к нашим племенам разосланы. Подождем, а как соберемся всем войском, то как и собирались, раздавим сначала Валтора, а потом и с тонграми силой померяемся. — Для убедительности он поднялся, обращаясь в первую очередь к сидящим рядом вендам. — Так ведь, братья⁈

Большинство одобрительно закивало. Это было почти общее мнение Озерной старшины. В одиночку лезть на рожон было страшновато, как и вообще связываться с тонграми, коих могло быть в несколько раз больше. Проще, казалось, наказать сначала Лесных безобразников, а там, глядишь, и тонгры, награбившись, не пойдут дале, а развернутся восвояси.

Согласный гул голосов начал затихать, и тогда поднялся невысокий коренастый мужик в безрукавке мехом наружу.

— Ежели сделаем как Острой предлагает, то получится, что мы за помощью к соседям шлем вестников, а вот сами то помочь братьям на востоке не торопимся. Пока соберемся, да Валтора пока успокоим, тонгры там, — он кивнул в сторону восходящего солнца, — всех наших вырежут, да в полон угонят.

После этих слов в общем хоре возникла сумятица, кое-кто поддержал, мол не дело это своих в беде оставлять. Эту разноголосицу прервал вновь вставший со своего места Острой.

— Вот ты, Дарсун, вроде бы взрослый мужик, а рассуждаешь как ребенок. Ежели мы в одиночку бросимся на врага, и всех нас порубят, то кому от этого польза будет. Братьям нашим на востоке будет? Нет, не будет, только сами поляжем, и путь ворогу к Хольмгарду откроем. Этого ты хочешь, чтобы дома наши запылали, а жен наших в полон потащили?

Коренастый крепыш, набычившись, ничего не ответил и, молча, опустился на лавку, а Торван, видя единение со стороны своих, обратился к рокси.

— А что скажут наши союзники? — Его взгляд почему-то уперся в Озмуна, и тот, крякнув, пожал плечами.

— Это ваше дело, вам и решать, а мы, со своей стороны, вас поддержим, как и договаривались.

Удовлетворенно кивнув, Торван выдохнул — такое решение его устраивало. Он уже было собрался объявить о согласии с мнением большинства, но тут раздался голос Ольгерда.

— Слушал я вас тут, и вот о чем мне подумалось. — Спокойный тон руголандца не позволил вендам с ходу понять какие обвинения им бросают. — Если бы ваши отцы и деды воевали так же как вы сегодня, то никогда бы не одолели они моего деда и не сумели бы отстоять земли своей. Не стыдно вам⁈ Враг топчет ваши поля, насилует ваших жен, а вы ждать собрались, когда зверь насытится, да сам уползет в нору свою поганую.

Слова юного рокси болезненно хлестнули по самолюбию хозяев, тем более, что в глубине души каждый из них понимал его правоту. И тем тяжелее было им с ней согласиться — никто не любит, когда его тыкают носом в дерьмо. Нежелание признавать свой страх вызвало озлобленный ропот.

— Ты нас не стыди!

— Да, кто ты такой чтобы нас совестить⁈

Общее недовольство выразил вскочивший Острой.

— Юному конунгу хорошо рассуждать о чести, когда его здесь ничего не держит. Ежели припечет, то рокси сядут на свои корабли и уплывут, а пожинать плоды неразумности придется нам с вами. — Обернувшись, он протянул руки к своим, словно призывая их не поддаваться безответственным речам.

На упрек Ольгерду вдруг резко ответил Озмун.

— Ты сейчас что, венд, в трусости руголандцев обвиняешь?

В прозвучавших словах послышалась недвусмысленная угроза, и Торван поспешил вмешаться.

— Давайте все остынем и не будем горячиться. Никто никого не обвиняет, но и упреки на совете тоже излишне. — Он перевел взгляд на Ольгерда. — Если у конунга рокси есть другое предложение, то пусть он его выскажет. Совет для того и собирали, чтобы все мнения услышать.

Теперь все внимание переключилось на Ольгерда, а тот вдруг перевел его на Фарлана.

— Фарлан про тонгров больше всех знает, он с ними сражался еще, когда ему не больше, чем мне было. Вот пусть он нам скажет, что они сейчас делают и чего от них следует ждать.

Наставник и телохранитель конунга, до этого неодобрительно косившийся на своего воспитанника, вдруг понял куда тот ведет и с усмешкой покрутил свисающий ус.

— Заняв территорию, тонгры разойдутся веером, небольшими отрядами, прочесывая землю в поисках деревень, полона и прочей добычи. Орда будет стоять, пока не прошерстит все вокруг и не тронется, пока не оставит после себя лишь выжженную пустошь.

Это было не ново для собравшихся и лишь только омрачило их и без того нерадостное настроение, но Ольгерд, словно услышав то что хотел, тут же воскликнул.

— Вы слышали⁈ Орда будет стоять и ждать, когда вернутся их растекшиеся во все стороны боевые отряды. Вот он шанс! Ударим тайно и неожиданно. В таборе останется меньше половины воинов, остальные не в счет, это женщины, старики и дети. Зальем орду кровью так, чтобы тонгры вздрогнули. Вздрогнули и без раздумий кинулись на выручку. Их отряды будут подходить разрозненно и торопясь, а мы будем их встречать поодиночке и громить все силой.

Речь юного конунга произвела впечатление, и в горнице повисла напряженная тишина. Соблазн был велик, но и обжечься не хотелось. Первым гнетущее безмолвие нарушил Торван.

— На словах соблазнительно, но… — Он не стал договаривать. — А Валтор⁈