Легион Видесса - Гарри Тертлдав

— Я буду в большей безопасности, чем в тот день, когда твои бандиты напали на меня в моем же лесу, — парировал видессианин. Но Марк видел, что Зонар в задумчивости подергал себя за бороду.

— Есть такая притча про человека, который бросился в огонь, потому что ему стало, видите ли, холодно. Что ж, пусть будет так. Когда ты потеряешь свою непутевую голову — а это случится очень скоро — тебе будет некого винить, кроме самого себя. — Баили повернулся к Скавру. — Недавно мы похоронили твоего гонца. Кажется, его звали Антакин.

Если он знал его имя, значит, последние слова не были блефом. Бедняга Антакин… Интересно, сколько же гонцов было перехвачено до того, как Антакин добрался до легиона?

— Да? — переспросил Марк безразличным тоном. — Что ж, vale. Прощай!

Баили хмыкнул. Он явно ожидал чего-то большего.

— Идемте, — обратился Баили к своим спутникам, которые гневно смотрели на трибуна. — Мы его предупредили, а это — больше, чем он заслуживает.

Четко, почти как легионер, намдалени повернулся на каблуках и пошел прочь.

Когда Скавр, Гай Филипп и Зонар шли к отряду Муниция, старший центурион изо всех сил пытался сохранять твердокаменный вид и не усмехаться.

— Этот бедный дурак Баили будет нашим самым лучшим вербовщиком. Лучшего и желать нельзя. Ничто так не вдохновляет, как вид твоего родного дома, разграбленного у тебя на глазах и подожженного. Можно добавить также несколько трупов твоих соседей. После этого у человека, как правило, появляется вполне ясное представление о том, чью сторону принять.

— Пожалуй, — рассеянно отозвался Марк.

Угроза Баили расправляться со всеми, кто станет поддерживать партизан, обеспокоила трибуна куда больше, чем он показал намдалени. Одобряя действия Гая Филиппа, когда тот начал формирование партизанских отрядов, Марк не заходил в мыслях дальше завтрашнего дня: он хотел всего лишь побольнее ужалить Дракса. Безусловно, партизаны изрядно допекли врага. Об этом можно было судить по искренней досаде Баили. Но намдалени — будь он проклят! — прав: крестьяне, поднявшие оружие на воинов Княжества, не забудут, как обращаться с копьем и мечом, когда война закончится. Много ли времени им понадобится, чтобы понять: ненавистный им хозяин или имперский сборщик налогов умеют истекать кровью не хуже намдалени?..

Зонар, должно быть, прочитал мысли трибуна.

— Я не жду, что меня зарежут из-за угла — ни завтра, ни послезавтра…

— Я рад, — ответил Марк.

В конце концов, в Видессе, как и в Риме, богатые землевладельцы были слишком могущественны. Не помешало бы, в конце концов, немного ослабить их хватку. В былые годы, когда Империя опиралась на свободных крестьян-землевладельцев, она была сильнее. Сейчас у нее не осталось иной опоры, кроме провинциальной знати, а та вечно грызлась с чиновниками и Императором. От внешнего врага державу защищали не слишком надежные наемники, вроде тех же намдалени…

Или римлян, усмехнулся Марк.

Однако вечером, когда Марк поделился своими сомнениями с Пакимером, тот лишь посмеялся.

— И ты еще был недоволен, когда я натравил на них йездов.

— Это не одно и то же.

— А, ерунда, — отмахнулся хатриш. Трибун так и знал, что Пакимер не поймет его. — Знаешь, как надо поступать? На свою половину весов клади груз потяжелее, а после просто уповай на лучшее.

Согласно ортодоксальному учению, Фос в последней битве непременно одолеет своего злейшего врага Скотоса. Народ Пакимера, становление которого происходило в эпоху хаоса, вызванного вторжением варварских орд, был настроен далеко не столь оптимистично. По вере хатришей. Добро и Зло находились в постоянном неустойчивом равновесии, и каждый из двух богов обладал равными шансами на победу. Для имперцев — да что там имперцы-“индюки”! Даже для намдалени! — это было чудовищной ересью. Однако хатриши, свободолюбивые и независимые, держались своих взглядов, невзирая ни на что. Марк лишний раз порадовался своему равнодушию к теологии.

Гай Филипп отнесся к мнению Пакимера весьма уважительно. Маленький рябой командир легкой кавалерии, как правило, не ошибался.

Поковыряв в зубах, Гай Филипп осведомился:

— Ты лучше разбираешься в этой проклятой имперской политике, Скавр. Как ты думаешь, станут имперцы смотреть на нас как на кровожадных бандитов после того, как мы стравили их людей с намдалени?

— Думаю, испугаются только те, у кого есть резон бояться собственных крестьян. — Марк с любопытством смотрел на ветерана. Как правило, подобные заботы старшего центуриона не одолевали. — Почему тебя это беспокоит?

— В общем, особой причины нет… — проговорил старший центурион. Однако смущенная улыбка выдала его. Марк терпеливо ждал ответа. Наконец Гай Филипп сказал нечто совершенно неожиданное: — В конце концов, между западными провинциями и Аптосом гуляют йезды и фанатики Земарка. Не думаю, чтобы беда докатилась дотуда.

— До Аптоса?

Римляне зимовали в этом городе после разгрома у Марагхи. Это было больше года назад. С тех пор как они покинули маленький городок, Скавр почти забыл о его существовании.

Гай Филипп, похоже, успел десять раз пожалеть о том, что вообще открыл рот. Скавр подумал было, что он больше вообще не скажет ни слова, но старший центурион продолжил:

— Там была вдова местного землевладельца… Как там ее звали? Да, Нерсе Форкайна. Очень славная женщина. У нее ведь и без того забот полон рот. Ей надо воспитать сына, а еще — йезды, “священная” война Земарка против всех на свете… Думаю, ей ни к чему лишняя головная боль.

— Ты прав, — серьезно сказал Марк.

Гай Филипп хитрил — и довольно неловко, — когда делал вид, будто забыл ее имя. Трибун был уверен: все, что касалось вдовы Форкия, Гай Филипп помнил до мелочей. Небось мог бы даже назвать, какие камешки она носила в сережках. Но старший центурион так сросся со своей ролью женоненавистника, что вряд ли признался бы в перемене своего мнения. Даже самому себе.

* * *

Топор с короткой рукоятью мерно бил по осине. Под сильными ударами щепки летели во все стороны. Когда дерево покачнулось, дровосек Бренний удовлетворенно хмыкнул. От долгого употребления рукоятка топора была гладко отполирована. Она привычно лежала в мозолистых руках.

Бренний обошел дерево с другой стороны и добавил несколько коротких ударов, после чего вернулся к прежнему месту и снова хмыкнул.

Да, он сумеет повалить это дерево туда, где когда-то стояла молодая береза. Года три назад ее вырвал с корнями ураган. Уложив дерево на эту маленькую прогалину, Бренний без труда разрубит ствол на части.

Ветер принес с собой резкий запах пожара. Бренний еще раз хмыкнул, на сей раз сердито. Где-то хорошо поработал Траллий-угольщик. Дома в деревне пылали. С далекого расстояния был слышен женский плач. Перекрикивались намдалени.