Почтальон (Управдом-2) - Андрей Никонов

не хочу, надо будет Максимку сюда перевозить насовсем и переезжать в Ленинград или Москву, это денег требует. Ты ведь тоже не отказываешься?

— Нет, да я не в осуждение это сказал.

Травин отпил глоток ягодного взвара, поглядел на столик недалеко от выхода, за которым сидели сотрудники ГПУ. Те к своему заданию относились серьёзно, сели так, чтобы видеть всех входящих в ресторан, надели милицейскую форму, с официантом сквозь губы разговаривали и уже половину графина водки прикончили, сливая потихоньку её под стол.

— Знать бы, где этих бандитов ловить, — Черницкая сменила тему разговора. — А то тыкаемся впустую, как будто они только и ждут, чтобы прямо при нас что-то сделать. Поставят тут станок и при нас будут фальшивки печатать? Что, не ожидал, будто я знаю? Так Александр Игнатьевич мне доверяет, я и про тебя от него узнала, и про старые ассигнации.

— Которые ты у меня нашла.

— А нечего было с пистолетом в мой дом приходить, я ведь начинала думать про нас…

— Что?

— Пустое, ничего бы у нас не вышло, мы друг другу не доверяем.

— Что есть, то есть, — согласился Травин.

— Вот ты, к примеру, наверняка что-то знаешь и молчишь. Послушай, этих людей надо поймать обязательно, ты представь, что будет, если они сбегут.

— Я знаю, — Сергей отрезал кусок отбивной из лосятины, жестковатой, но с тем особенным вкусом и ароматом, который присущ дичи и начисто отсутствует у ленивой домашней скотины, — где будет следующий раз. Думаю, что в Моглино.

— С чего ты так решил?

Травин вкратце рассказал ей о Мухине и его поездке в кооперативную кассу, и о разговоре с начальницей почтового отделения.

— Фальшивки у них наверняка в чемодане, в одно отделение кладут деньги из сейфа, и другого подмену достают.

— А Меркулову почему не сказал про приятеля?

— Сказал, только имени не назвал. Этот главный, который здесь всё устраивает, он же вполне может вашим Меркуловым оказаться. У него всё есть, и сведения, и ресурсы, и главное — возможности. Кто ещё может дивизию поднять в штыки, или фабрику закрыть. Если он про Мухина и чемодан знает, то себя раскроет.

— Нет, Меркулов не стал бы этого делать, в смысле — фальшивки печатать. Ты не представляешь даже, какие через него деньги проходили, этот миллион или два так, мелочи. Он раньше в Москву целые составы с добром конфискованным отправлял, хотел бы себе что-то урвать, возможносте было хоть отбавляй. Да и стал бы он такую сложную схему разрабатывать, при его положении можно было всё проще сделать.

— Тут ты права, но если не он, то кто? Может быть, ты?

Черницкая рассмеялась.

— Ты, Серёжа, видно один раз обжёгся, и теперь всегда на воду дуешь. Везде тебе предатели мерещатся. Так почему ты решил рассказать это мне, а не оперотделу ГПУ?

— У вас, Лена, с Меркуловым есть что-то общее, рядом поставить — словно старый брат с очень молодой сестрой. Ты мне можешь что угодно говорить, но связь у вас явно не только по работе, и лучше будет, если и про Мухина, и про этот чемодан, и про Моглино ему ты расскажешь.

— Хорошо, — женщина постучала ложечкой по стеклянной плошке. — Ладно. Но это не твоё дело, Травин, не суй свой нос куда не следует. Мы уже час тут сидим, Леднёва своё отпела, Кирпичиками мне уши отморозили, где бандиты?

— Да вот они, — Сергей кивнул на холл, где появились Фома и Фима вместе с ещё двумя людьми в куртках и коротких сапогах, один из них сверкнул золотым зубом. Они в зал заходить не стали, только заглянули, и сразу пошли туда, где лестница наверх вела. — Если не спустятся, минут через десять схожу, проверю, а ты здесь сиди.

— Конечно, с чего бы это я с тобой пошла, я тут лицо постороннее. — Черницкая подозвала официанта, — друг любезный, ты мне сёмужки принеси малосольной и булку свежую, только чтоб горячей была. Да поторопись, я водку без закуски не пью.

Травин доел кулебяку с зайчатиной, отошёл к гардеробу, постоял чуть у зеркала, оценивая обстановку. Один из особистов, Мигулич, тоже вышел, провёл несколько раз расчёской по волосам, попросил у Сергея папиросу.

— Иду наверх, — предупредил тот. — Мало ли что случится. Кто с Фомой?

— Здание оцеплено, — Мигулич прикурил, выпустил клуб дыма. — Тех двоих не знаю, вроде не местные, но по виду блатные. Велено брать живыми, по возможности. Ты просто сходи, посмотри, в драку не влезай, если сцапают, скажешь, мол, ошибся.

— Есть там кто ещё?

— Четверо командировочных в ресторане сидят, кроме них только Леднёва, она должна быть наверху. Если пистоль есть, мне оставь.

— Откуда у меня пистолет, — Травин усмехнулся, — я лицо гражданское.

— Зачем тебя вообще в это дело втянули, — Мигулич раздражённо затянулся, — запортишь все.

— Ну это не нашего ума дело, начальству виднее, — ответил Сергей.

Он оправил пиджак, и бочком прошёл в тот коридор, где застал Фиму с официанткой, все двери в этот раз были закрыты. Стальная решётка только с виду выглядела грозно, засов входил в кирпичную стену, и там цеплялся за металлическую пластину, Сергей достал из кармана плоскую отвёртку, воткнул её в щель между пластиной и кирпичом, и дёрнул на себя. Со второго раза пластина поддалась, осталось только расшатать её и вытянуть из гнезда. Мигулич тем временем устроил в холле скандал, требовал что-то, размахивал руками и даже наган достал, грозился всех пересажать. Работники столовой и не такое видали, они пытались утихомирить перебравшего представителя власти, и только когда тот выстрелил в потолок, сверху прибежал сторож.

Травин резко открыл стальную решётку, ударяя сторожа по голове, а когда тот упал, добавил ещё. Пошарил по карманам, вытащил браунинг 1900, который в царской армии называли «номер 1». Наверху было тихо, по сведениям от управдома комнаты наверху снимали в основном командировочные, приехавшие в Псков ненадолго — семейным над разгульным заведением жить было нелегко. Так что из постоянных там только семья Леднёвых обосновалась, особотдел ГПУ вёл за ними слежку с того момента, как узнали про мошенников, но ничего особенного не обнаружили — супруги, похоже, ничем противозаконным не занимались, просто с жильём им не повезло. Сейчас наверху были только Леднёва, Фома