Рожденные волшебницами - Наталья Юрьевна Кириллова

– – –

Я знала, что жизнь полна неожиданностей. По крайней мере, мне так говорили. Но даже в самом сумбурном и непонятном сне я не могла вообразить себя героиней многотомных семейных саг с обязательным похищением детей во младенчестве и трогательной встречей блудного отпрыска с горемычными родителями. Увы, на залитой солнцем лужайке на опушке Заклятого леса никто не собирался бросаться в тесные объятия и обильно орошать оппонента слезами радости.

Минуты две-три Скар и Фиалка играли в поглядушки, убедительно доказывающие, что обнаружить друг друга здесь и сейчас они не ожидали. Я растерянно переминалась с ноги на ногу, не зная, что сказать и куда деть глаза. Вопросов и удивлённых восклицаний было много, но я благоразумно держала их при себе, справедливо полагая, что вряд ли мои изумлённые вопли кого-то заинтересуют. Затем темноволосый мужчина, озабоченный, вероятно, проблемами более насущного характера, решительно пресёк сие безобразие, бесцеремонно тряхнув Фиалку за плечо:

– Так что вы собираетесь делать? Может быть, вам помочь? Круг очертить? Свечку зажечь?

– Свечку… не надо, – пробормотала молодая женщина скорее, как я подозревала, автоматически.

Скар мотнул головой и отвернулся. Фиалка заморгала, скользнула по мне рассеянным взглядом и беспомощно посмотрела на стоящего рядом мужчину.

– А что вам надо? – предельно вежливо уточнил он.

– Круг. Но я… – она снова глянула на Скара. – Я сама. – И шагнула к лошади.

Мужчина подошёл ко мне.

– Лукас Уивенг к вашим услугам, мэйли. – Цапнул мою безвольную лапку и поцеловал пониже запястья.

Поскольку руку мне ещё никогда не целовали, я уставилась на мужчину, как тяжеловоз на Сиамские крепостные стены.

– Уивенг? – повторил Скар. – Это тот, что завёз на Аиду огнестрельные пушки?

– Он самый.

– Видал я парочку. Неплохие штуки. Только перезаряжать долго.

– Когда-нибудь доработаем, – философски пожал плечами Лукас.

Отлично. Ну о чём ещё могут говорить двое вроде бы незнакомых мужчин? Правильно. О пушках – то бишь, если я правильно поняла, об оружии – и ба… простите, женщинах. А поскольку к беседе на вторую тему ситуация как-то не располагала…

– Стараниями Лиландры? – задумчиво спросил Лукас.

Не располагала? Исправим!

– А куда ж без неё? – вздохнул Скар. – Главное, потом хрен достанешь, найитту эту…

Лукас покачал головой, соглашаясь. Как там он назвался? Уивенг?

– Я вас знаю! – осенило меня. – К нам девушка… тьфу, женщина приходила, горничной устраивалась. У неё рекомендации были от вашего имени!

Мужское внимание в количестве двух пар далеко не восхищённых глаз мне отнюдь не польстило. Но уж коли открыла рот…

– Жасмин? – произнес Лукас.

Я кивнула.

Скар посредством лба, бровей и глаз подавал мне какие-то знаки, но что он хотел сказать, я не поняла.

– Вы её знаете? – продолжала я.

– Знаю. И очень хорошо.

– А у нас записка есть. Как раз от неё и Лили.

Скар воздел очи к небу.

– Записка? Покажите.

– Она у него, – я кивнула на Скара.

Тот с опаской покосился на мгновенно повернувшегося к нему Лукаса и полез в карман штанов.

Лукас старательно расправил бумажный клочок, пробежался глазами и метнулся к Фиалке.

– Что это с ним? – шёпотом спросила я.

– Дура, он приятель Жасмин и трясётся над ней, как над статуэткой эпохи Единого материка.

Я мстительно прищурилась.

– Зато он попытается помочь волшебницам, а не бросит их на откуп Тюхе. В отличие от некоторых.

Неожиданно Скар схватил меня за локоть, стиснул пальцы стальным браслетом.

– Послушай, детка. Я никому ничего в этой жизни не должен. Я сам по себе, понятно? И уж тем более я ничего не должен той, кто изволила породить меня на свет и не постеснялась впоследствии бросить в этом паршивом лесу.

Скар даже не говорил, он цедил сквозь зубы, тихо и злобно, сжимая мою руку с такой силой, словно собирался оставить её себе на память. Я поморщилась.

– Больно же…

– Нет, милая, это – не больно. Больно корчиться под кустом, ночью, в тёмной чаще, полной весёленьких звуков. Больно – когда тебя раздирают голод, холод, жажда, а более всего животный ужас и отчаяние. Больно – когда осознаёшь, что никто за тобой не придёт, не спасёт и не скажет «всё будет хорошо». Больно понимать, что от тебя попросту избавились, вышвырнули из жизни как бестолковый и ненужный подарок, сделанный из вежливости, «по поводу». Что ты никому не нужен и если тебе сейчас перегрызут глотку, никто не вспомнит и не заплачет.

Вот теперь-то мне действительно стало страшно. Я покосилась на Скара и содрогнулась: ТАКОГО выражения искажённого лица я и впрямь не видела никогда и не у кого. И не дайте боги увидеть вновь. Искривлённый рот, вампирские клыки, нахмуренный лоб и самое кошмарное – суженные, отчего резко проступили морщинки в уголках, опасно потемневшие глаза, отражавшие вереницу давних воспоминаний, вспышку застарелой боли и мою побелевшую, испуганную мордашку.

– А знаешь, что больнее всего? – Скар притянул меня вплотную, и я, будто в диком кошмаре, могла наблюдать, как изменяются его глаза, превращаясь в жёлтые, без белка и с узкими вертикальными зрачками – глаза зверя. – Осознавать, что это сделала твоя родная мать!

«Убьёт», – мелькнуло где-то на задворках, и я в ужасе зажмурилась.

– Вэллариана?

Лукас. Я осторожно открыла глаза. Лукас смотрел удивлённо и чуть насторожённо. Я покосилась на свою онемевшую конечность. Странно, но она на месте, вполне целая и невредимая, если не считать смятого рукава блузки. Скар стоял на шаг позади, спиной ко мне и Лукасу. Я даже не поняла, когда он успел отпустить меня и отвернуться.

– Можно вас?

Я кивнула и на ослабевших ногах поплелась за Лукасом.

– Не беспокойтесь о нём, – тихо сказал мужчина, едва мы поравнялись с лошадью. – Никуда он не денется. Во всяком случае, пока.

– Почему? – тупо спросила я: лицо Скара плавало перед моим мысленным взором неверным миражом.

– Он знает, что со мной лучше не связываться. Недаром на Эос меня звали Несущий Смерть.

К счастью, после откровения Скара мне было уже настолько всё равно, что представься Лукас хоть самой Смертью, я бы вряд ли обратила на это внимание.

Фиалка стояла в сторонке, отгородившись от Скара лошадиным крупом и низким, мне по плечо, клёном. Тонкие пальцы сжимали чёрную рукоятку кинжала.

«Боги,