Элла - Ури Геллер

— Простите, — прошептала Джульетта.

— «Простите», ну да, конечно! Много теперь толку от вашего «простите»! Что я вам говорил? Когда мы только начинали? «Если у вас есть что-то такое, что вы не хотите видеть во всех газетах, любое событие из прошлого, скелет в шкафу — скажите мне. Скажите мне», — повторял я, и вы ответили: «Ах, нет, мы же христиане, мы ведем добропорядочную жизнь!» И хотя я понимаю, что несправедливо обвинять вас в грехах вашего мужа, но ведь вы о них знали, Джульетта, правда? И могли предупредить меня.

Он провел ладонью по волосам. Парикмахерский лоск, который доктор Дола приобретал каждый понедельник, потускнел. Была пятница, и пряди не желали больше лежать, гладко зачесанные назад. Они восстали и непокорно торчали между его пальцами, как солома.

— Я мог бы предотвратить это. С такой легкостью! Несколько фунтов туда, пара сюда — и мы бы все замяли. Все всё отрицают. А можно было бы даже обратить это в некое проявление добродетели.

Скажем, ребенок — не Кена, а его кузена. Или крестник.

— Она с Ямайки, — заметила Джульетта.

— И что? Что с того?! Мы живем в многонациональной стране. Я не англичанин, вы не англичанка, он, — Дола указал на Гунтарсона, — тоже не англичанин. Все можно объяснить. Если… если-если-если, — зачастил он, так яростно притопывая ногой, что Гунтарсон засмеялся, — если бы мы добрались до фактов первыми… Ничего смешного!

— Извините, — сказала Джульетта, хотя она-то как раз не смеялась.

— Ладно. Хватит обвинений. Представляю, как вам неприятно узнавать про такие вещи со страниц таблоидов. И за младшего, Фрэнка, вы переживаете. И вообще, всё это ужасно неприятно, — он обессиленно уселся. — Итак, что мы можем сделать, чтобы выиграть на этом? Так. В первую очередь — ваш муж. Я не смог с ним связаться. Он избегает репортеров — и совершенно правильно. Он сам сделал все, чтобы превратить их в стаю пчел, а теперь прячется от них.

— В рой пчел, — поправил Гунтарсон, но Дола проигнорировал его.

— У Кена есть мой номер, но он не пытался до меня дозвониться — и до вас, как вы говорите, тоже. Так что я должен пересмотреть наши с ним отношения. Нарушение контракта. На самом деле, мой контракт с семьей Уоллис подошел к концу, — он вытянул ноги, и сложил руки драматическим жестом. — Тем не менее, было бы несправедливо покинуть вас в трудную минуту. Вы более чем когда-либо нуждаетесь в руководстве. Поэтому я предлагаю возбудить судебный иск с целью передать Эллу полностью под вашу опеку. И я буду обеспечивать только ваше паблисити, без Кена.

— Только не суд! — испуганно воскликнула Джульетта.

— Нет, суд! Никак иначе. Мы опасаемся за вашу безопасность, и за безопасность ребенка!

— Вы говорите о разводе…

— Это естественное допущение. Он вас бросил. Уехал жить с другой женщиной.

— Это только «Сан» так говорит.

— Джульетта, не лгите самой себе! Я все проверил. Факты истинны. У него действительно ребенок от нее.

— Он с ней не останется.

— Возможно. Учитывая, как он швыряется деньгами, без работы ему долго не протянуть.

— Мы не собираемся разводиться, — объявила Джульетта. — Он всегда возвращается. Есть еще Фрэнк. Он заботится о Фрэнке, правда, заботится. Гораздо больше, — добавила она шепотом, — чем об Элле. К тому же моя вера…

— А что, возрожденные христиане никогда не разводятся?

— Я такая же, как вы — католичка. В душе. Кен этого не понимает. Он никогда не понимал, что творится у меня в сердце. Это тайна. Тайный Бог, — она несколько раз истово кивнула. — Так что никакого суда и никакого развода быть не может.

— Но ведь это означает, что он сможет оспорить ваши притязания на заработки Эллы. Он потребует все себе. Возможно, он имеет право на половину. Так или иначе, суда не избежать. Тогда единственными, кто на этом поживится, останутся адвокаты.

— А почему бы, — вклинился Гунтарсон, — просто не отдать Элле то, что она зарабатывает?

— Держись подальше от этого, ты, — вскипел Дола. — Когда мне понадобится твое авторитетное мнение, я спрошу, но разговор сейчас не о том, как сделать тебя богатым!

— Нас с Эллой заботит нечто большее, чем меркантильные соображения.

— Джульетта, я предлагаю разработать новый контракт. Мы можем открыто основать трастовый фонд для Эллы, до которого не сможет добраться ее отец. И никто другой — тоже, — добавил он, сверкнув глазами на Гунтарсона. — Я забираю двадцать пять процентов от всех прибылей, как и прежде. Мы берем таблоиды вашим шармом: Элла остается очень таинственной и отстраненной, поскольку она хороша в малых дозах, но вы крайне любезны со всеми репортерами, и снабжаете их фотографиями, ежедневными отчетами о здоровье дочери, ее образовании. Вы скромны и снисходительны к мужу. Мы превращаем вас в святую. Если — опять мы натыкаемся на это слово — если вы можете пообещать мне, что больше не будет никаких мрачных сюрпризов. Хорошо? Ну как, нет больше скелетов в шкафу?

Джульетта уставилась в пол.

— Что еще? Вы беспокоитесь из-за выпивки? Я же вам сказал, мы обеспечим вам всю необходимую поддержку. На милю в округе нет ни грамма алкоголя. Так что можете забыть об искушении. Вы будете сильной, я уверен в этом, я знаю, что вы хотите покончить с алкоголизмом. Я вам помогу. Элла поможет.

— Простите! Это не выпивка. Вы, конечно, совершенно правы. Я завязала. Навсегда. Это довольно просто, когда рядом нет Кена, и зависит только от моей воли. А когда он вернется, я уже забуду об алкоголе, — она по-прежнему не отводила взгляда от своих ног. — Дело не в этом. Есть… кое-что еще.

— Расскажите мне. Что бы это ни было — вы меня не шокируете. Я всякое повидал, и гораздо худшее, чем вы можете себе представить. Расскажите мне сейчас, и я этим займусь. Не расскажете — и этим займутся таблоиды.

— Это… личное, — Джульетта произнесла это одними губами, наклонившись вперед, и опираясь костяшками о подушки.

— Любовная связь?

Она покачала головой и, указывая большим пальцем через плечо на Эллу, прошептала: — Она не должна узнать. Это есть в моей медицинской карте. Я знаю, кто-нибудь до нее доберется. Если это случится — я умру!

— Аборт?

Она сложила ковшиком ладонь, и прошептала ему в самое ухо:

— Он принес мне… кое-что плохое. Болезнь.

Лицо Дола ничего не выдало.

— Болезнь… Вы говорите о сифилисе? Нет? Ну, значит, гонорея. Кен наградил вас триппером. Это случается со множеством людей каждый день. Ничего особенного. После того как, родился Фрэнк? Сейчас вы здоровы? Отлично! Это не проблема. Никто вашу карту не найдет. Я наложу на нее судебный запрет. Скажем, что это из соображений генетики. Народ будет заинтригован. Видите? Сделаем конфетку — сами понимаете, из чего. И любой, кто опубликует хотя бы дату, когда вы в последний раз принимали аспирин, без разговоров отправится прямиком за решетку!