Гиблое место - Сергей Шхиян

— Может, над костерком? — с надеждой попросил, впервые прямо обращаясь к начальнику, Серега. — Али на муравьиную кучу посадить, пусть муравьишки его погложут.

— Тебя не спросил, олуха. Выполняй, что приказано.

Серега, с сожалением пощелкав языком, послушно двинулся к Ваньке, который начал набрасывать веревку на молодую березку. Я вначале не понял, что они затевают, но когда догадался, мне сделалось совсем худо. Эти придурки собрались разорвать меня пополам.

— Понял! — радостно сообщил наблюдавший за мной Николаевич. — Востер! Повисишь ночку вниз головой, пока у тебя ноги из жопы не вырвет, и все вспомнишь! Ноги мне лизать будешь, чтобы прикончил. А ты собрался помирать опосля меня!

Деревцо, вершину которого согнули и притягивали к земле Ванька с Серегой, было толщиной сантиметров в десять-двенадцать. Достав до вершины, они привязали к ней верёвку, конец которой прикрутили к соседнему толстому стволу, чтобы оно не распрямилось, и начали набрасывать другую веревку на соседнее дерево.

Идея была плодотворная. Мои ноги привяжут к разным деревцам и оставят тело в подвешенном состоянии, пока их действительно не вырвет из того места, на которое намекал Николаевич.

Я внимательно посмотрел на своего резонерствующего палача. Он ждал, что я попытаюсь вскочить и наброситься на него. Явно искал повод почесать кулаки и покуражиться над беззащитным человеком. Я равнодушно на него посмотрел и отвернулся.

— Али совсем не боишься? — насмешливо поинтересовался палач.

— А чего мне бояться. У меня, как начнете тянуть, так в сердце жила лопнет. Будет вам тогда сабля! А тебя боярин прикажет на то же место за яйца повесить, вот мы с тобой на том свете и встретимся.

— А коли не лопнет? — с сомнением в голосе предположил Николаевич. — Ты по виду мужик здоровый.

— Лопнет, — уверенно сказал я. — Я лекарь, мне виднее. Пока вы меня сюда везли, я и то чуть не помер.

Николаевич призадумался. Брать на себя ответственность за мою жизнь ему явно не хотелось.

— А, коли, как Серега предлагал, на муравьиную кучу посадим?

— Я щекотки боюсь. Сразу помру, они меня враз до смерти защекочут.

— Вот уж напасть так напасть, — озабочено произнес обескураженный палач. — И так нехорошо, и сяк плохо. Может, скажешь, где сабля? Тебе все одно помирать, а у меня детки малые.

Похоже, что Николаевич был прост не по годам, и у меня мелькнула одна безумная идея. Я вспомнил, как легендарный Ходжа Насреддин обманул стражников, несших его в мешке на казнь.

— Даром не скажу, а вот коли сослужишь службу, то другое дело.

— Это какую еще службу?

— Служба у меня простая. Я мешок серебра в тайном месте зарыл, хочу, чтобы его откопали и отдали в церковь на помин моей души. Сможешь такую службу выполнить?

— Смогу, — не задумываясь, воскликнул Николаевич. — Будь благонадежен, все исполню в точности. Так где сабля-то?

— В тайном месте, далеко отсюда, а вот серебро закопано за гостевой избе под вторым окном.

— Говори, где саблю спрятал, а серебро я потом откопаю и в церкву отдам.

— Боюсь, пока ты соберешься, его там отыщут дворовые. Про мой клад еще пара человек знает, как бы тебя не опередили…

Николаевич занервничал, но тотчас бежать за сокровищем не решался.

— И много серебра-то? — с тоской в голосе спросил он.

— Немного, всего с полпуда. Думаю, на помин души хватит. Дай водицы испить, — добавил я как бы между прочим.

— Пей, — деланно равнодушно сказал потенциальный богач и передал мне в руки тыквенную фляжку с водой. — А кто еще знает-то?

Я непослушными руками принял сосуд, вытащил пробку зубами и, прежде чем ответить, выпил до дна.

— Всякие, тот же Федя, — наобум назвал я первое пришедшее в голову имя.

— Это кто таков, — встревожился Николаевич, — не Федька ли варнак?

— Он, — подтвердил я. — Так исполнишь просьбу-то?

— Исполню. Хоть бы и сейчас побежал, да боярин скоро быть должен, коли меня здесь не найдет, то головы не сносить… А Федька-то, вот кто воистину варнак! Ну, погоди он у меня!

— Может быть, он тебя подождет, вместе в церковь и снесете, — обнадежил я.

— Подождет! — с горькой безнадежностью произнес Николаевич. — Он точно подождет! Ванька, Серега!

— Чаво? — спросил, подходя Ванька.

— Ничаво! Следите за человеком, глаз с него не спускайте. Если приедет боярин, сказывай, что у меня пузо прихватило, и я скоро буду.

Решившись на смелый поступок, Николаевич не стал медлить, вскочил на неоседланного коня и поскакал по просеке.

— Чего это он? — спросил удивленный Серега.

— Ничаво! — высокомерно ответил Ванька. — Не твоего это ума дело, знай, следи, чтобы варнак не утек.

— У меня не побалуешь! — независимо проговорил Серега. После чего начал во все глаза следить, чтобы я не сбежал.

— Я сказал Николаевичу, где большие деньги закопаны, — сказал я.

— Николаич, он дока, — уважительно проговорил Ванька. — Он своего не упустит.

— А вам деньги не нужны?

— Николаич, нас, поди, не обидит, что положено, то и выдаст.

— А если все себе заберет? — попытался я пробудить у идиотов алчность.

— Это будет не по совести, — нравоучительно объяснил мне Серега.

Я понял, что мне не справиться с такой тупостью, но предпринял еще одну попытку:

— А на деньги-то можно купить красный кафтан, красную шапку и красные сапоги!

— Знамо, на деньги всего можно укупить, — согласился Ванька. — Коли у меня были бы деньги, то шалишь!

— Так пойди и возьми свою часть у Николаевича!

— Николаич нас и так, поди, не обидит, а рассудит по совести.

Я безнадежно махнул рукой и начал растирать руки и ноги, надеясь вернуть им подвижность. По моим подсчетам, Николаевич будет отсутствовать около часа, за это время нужно было привести себя в норму и попытаться разобраться с охранниками. Это был единственный шанс спастись.

Однако у меня ничего не получилось. Не прошло и пяти минут, как в конце просеки показались конники. Мои конвоиры вскочили на ноги.

— Кажись, сам боярин едет! — с тревогой проговорил Ванька.

— Самолично, — подтвердил и Серега. — Со своей боярыней.

— Это не его боярыня, не знаешь, не говори!

Выяснить, что за боярыня едет с боярином, мои стражи не успели. К нам подъехали четверо конных. Одной из них была Аля!

— Где Николаич?! — крикнул, не сходя с коня, знакомым резким голосом тучный человек в дорогой бархатной одежде и сафьяновых сапогах.