Лес мертвецов - Жан-Кристоф Гранже

Жанна приступила к осмотру тела. К счастью, усталость, разница во времени и жара успели притупить ее чувства. Она наклонилась ближе к поверхности стола, потревожив жужжащий мушиный рой. Из рукава торчал окровавленный обрубок руки. На второй руке виднелись следы укусов. Штаны спущены. На толстых ляжках — надрезы, рваные раны. Все те же признаки ненасытной жажды крови, теплой человеческой плоти. Промежность почернела от запекшихся сгустков. Жанна решила, что с нее хватит.

Она выпрямилась, и комната закружилась перед глазами. Подняла голову повыше, к решетке кондиционера, в надежде глотнуть хоть немного прохладного воздуха. Потом придвинула к себе стул и упала на него. Прикрыла веки и сосредоточилась, собирая остатки сил. По опыту она знала, как важны вот такие минуты для успеха расследования. Найти зацепку, разгадать намек — а уж потом пускать в ход тяжелую кавалерию.

Она встала, обошла труп и осмотрела его со спины. Опять следы варварского пиршества. Убийца был вооружен чем-то вроде топора или мачете и рубил тело, словно корабельную снасть. Повсюду кровь, потоки крови. Но преступник не остановился на этом. Он запустил руки внутрь тела, под позвоночный столб, и извлек то, до чего сумел дотянуться, — почки, кишки, другие органы. Теперь они, распластанные, тянулись по бокам тела, похожие на крылья чудовищного дракона.

Она подвела предварительный итог. Признаки разложения налицо. Подушечки пальцев вздулись, как будто Мансарена долгие часы просидел в горячей ванне. Почти повсеместно начался процесс отслаивания плоти. На теле многочисленные синюшные пятна. Язык под действием бактерий распух и не помещался во рту. Из-за жары разложение должно было идти быстро. Возможно, убийство Мансарены произошло не так уж давно. Жанна готова была поклясться, что не больше двадцати часов назад.

Но почему слуги ничего не заметили? Или они обнаружили труп и впали в панику? Ну а телохранители? И почему в Банке крови не встревожились долгим отсутствием шефа?

Она так и не нашла ни одной улики, ни одной детали, способной продвинуть расследование. Еще раз осмотрела пол. Одинаковые серебристые обложки… Она подняла один том. «Тотем и табу» Фрейда, перевод на испанский. Кто-то уже говорил ей об этой книге, буквально несколько дней назад… Антуан Феро. В сквере на Елисейских Полях.

Она нагнулась и достала с пола еще один том. Снова «Тотем и табу». Еще один. Опять та же книга. Еще. «Тотем и табу». Жанна вгляделась в ряды книг на полке шкафа. Золотые буквы на корешках. «Тотем и табу». Везде. На каждой полке…

Эдуардо Мансарена соорудил себе крепость. Убежище, кирпичами для строительства которого послужили экземпляры одного и того же издания. Зачем? Что он изучал? Или надеялся, что эти книги, символизирующее для него нечто важное, смогут его защитить?

Она обернулась и еще раз осмотрела письменный стол. Несколько томиков склеились, заляпанные серым мозговым веществом хозяина. Она поискала глазами и возле компьютера обнаружила более или менее чистую книжку. Быстро пролистала и сунула к себе в сумку.

Затем достала мобильник и нашла записанный в памяти номер:

— Сеньору Ариас, пожалуйста.

Первый детектив поскользнулся на книгах. Второй попытался его поддержать и схватился руками без перчаток за дверную ручку. В конце концов оба едва не свалились прямо на мертвое тело, хорошо хоть его не уронили, да и то только потому, что Мансарена был слишком грузен. Еще один полицейский налетел на книжную полку, сшиб ее и в недоумении наблюдал, как из нее посыпались книги — прямо на те, что уже валялись на полу.

— Que mierda![52]— прорычал он.

Жанна чуть не расхохоталась. Это все нервы. Никогда еще она не видела, чтобы на месте преступления творился такой бардак. Все до одного полицейские шлепали по кровавым лужам в уличных ботинках, ни один и не подумал надеть перчатки. Никакой ленты заграждения. И на каждом лице читалась богатейшая гамма всех оттенков растерянности.

Мужчина в белом халате — очевидно, исполняющий роль того, кто во французской полиции именуется судмедэкспертом, — пыхтел, безуспешно пытаясь открыть запертый на ключ хромированный чемоданчик.

— Donde esta la llave? Tienes la llave?[53]

Жанна вспомнила, что уровень квалификации сил охраны порядка в странах Центральной Америки приближается к нулю. Здешние полицейские признавали всего один метод поимки правонарушителей: схватить, если удастся, за руку.

За спиной фотографа, который опасливо ходил вокруг тела, словно труп мог вдруг подняться, Жанна заметила статную фигуру Эвы Ариас. Та выглядела разъяренной. И ярость ее была вызвана непрофессионализмом полицейских. Но не только им. Она злилась на присутствие Жанны — французского следственного судьи и главного свидетеля по делу. Как будто это Жанна несла личную ответственность за случившуюся здесь бойню.

— Нам с вами надо поговорить.

Жанна проследовала за индеанкой в соседнюю комнату. Не дожидаясь вопросов, доложила о результатах своих сегодняшних поисков, подчеркнув роль Мансарены во всей истории. Попутно ей пришлось открыть несколько фактов. Упомянуть о гибели Франсуа Тэна, сожженного заживо. О том, что в дело оказался втянут психиатр, по всей видимости, сейчас находящийся в Манагуа. Наконец, сообщить некоторые подробности о личности подозреваемого, Хоакина. Адвокат, занятый гуманитарной деятельностью, и в то же время — больной аутизмом монстр, ведомый самыми примитивными инстинктами…

Великанша молчала. Лицо ее выражало не больше чувств, чем кора чиламате.

— Почему вы сразу не рассказали обо всем?

— В моем расследовании и без того хватало странностей. Мне не хотелось усугублять картину.

Снова молчание.

— Что вы знаете об Эдуардо Мансарене? — наконец заговорила индеанка.

— То, что прочла в архивах «Ла-Пренсы». Первых успехов он достиг благодаря бизнесу на крови. С приходом к власти сандинистов испарился. Снова возник на горизонте в девяностых.

— Когда к власти вернулись правые.

Судья добавила этот комментарий с холодным бешенством. Она еще не успокоилась после проигрыша на тогдашних выборах. Стояла она возле окна, и на ее лице отражались всполохи света, бросаемые мигалками оставшихся на улице машин.

— Народ Никарагуа проголосовал против войны, — тихо произнесла Эва Ариас. — Не против нас.

— Разумеется, — согласилась Жанна, не испытывавшая ни малейшего желания вступать в спор.

— Вам известно, что Мансарене угрожали?

— Угрожали? Но кто?

Эва Ариас неопределенно махнула рукой. Не знала сама или не хотела объяснять.

— Это-то и есть самое странное, — продолжила она. — Последние недели он ни на шаг не отпускал от себя телохранителей. Не высовывал носа из дому. Никаких женщин. С детьми не виделся. Одиночка. Человек, который всего боится.