Карта нашей любви - Изабель Брум

Он не пытался догнать ее, когда она пошла обратно по тропинке и вдоль пляжа. Наверху она увидела, как открываются ставни таверны и первые купальщики расстилают на песке полотенца. Она ждала, когда потекут слезы, но они не пришли. Она знала, что надо делать, и она должна это сделать сегодня.

Прошло два месяца…

После невероятно пасмурного мая в Лондон пришло солнце. Серые облака разлетелись, как весенний цвет деревьев, и постепенно вылили все свои дожди. К июлю земля в парках стала твердой и растрескалась. На севере города, в Камдене, поверхность воды в канале была темно-синей, точное отражение картины сверху. Живущие здесь гуси мягко скользили по поверхности, их одиночный гогот тонул в покое еще одного безупречного утра.

Холли пробиралась по тропинке вдоль канала между выброшенными обертками от кебабов и пивными бутылками, приветствуя улыбкой встретившегося дворника. На его тележке висел переносной радиоприемник вместе с метлой и пустыми мусорными мешками, и он подпевал песне Боба Марли, пока занимался своим делом. Когда она подошла к мосту с набором замков, Холли почувствовала, как ее туфли слегка заскользили по влажной земле. Каждое утро, до того как торговцы выставляли свои киоски, землю поливали водой, и сейчас в воздухе застыл занавес из конденсата, зависший над влажными булыжниками.

Это было любимое время Холли на рынке, и она поймала себя на том, что стала вставать раньше каждое утро, потому что хотела быстрее прийти сюда. Если она регистрировалась самое позднее до четверти девятого и платила ежедневную аренду, ей гарантировалось место под киоск до семи вечера. Они с Айви договорились по очереди расставлять киоск, но Холли предпочитала приходить почти каждый день. В приготовлениях было что-то успокаивающее, и во время работы она чувствовала, как мозг просыпается – слой за слоем. В нескольких метрах от ее киоска была маленькая закусочная, где продавали греческий кофе, и она любила заказать фраппе, взять его на узкий мостик через канал и пить там, глядя на свет в воде и настраиваясь на новый день. Когда рынок заполнялся покупателями – а это происходило очень быстро, – казалось, что время пролетает, а эти несколько утренних часов становились еще ценнее.

Холли особенно радовалась этому воскресному утру, потому что могла предложить большой ассортимент новых изделий, которые она закончила прошлой ночью. Энни осталась в ее мире и присылала огромные посылки с местными кружевами с Закинфа, отказываясь брать с нее что-то, кроме транспортных расходов. «Сандра была бы счастлива, – сказала она однажды Холли, – что ее племянница создает такие великолепные вещи так же, как она когда-то делала». Холли же отвечала тем, что в любую свободную минуту шила одежду, которую потом продавала.

Как только киоск был установлен и открыт, ее оригинальная, нежная и красивая одежда начала разлетаться в мгновение ока. Уже почти пять стоек ее изделий распродались, и она только успевала вывешивать новые. Квартира Руперта стала походить на развал с материалами, но, похоже, он не возражал. В те редкие вечера, когда у него не было деловых ужинов с клиентами, Холли убирала все в коробки и готовила сама. Руперт обожал, как она его балует, ему нравилось, что вечером его ждал ужин на столе, а она с удовольствием делала все, чтобы порадовать его.

Ее уход с работы во «Флэш» прошел гораздо проще, чем она думала. Начальница, Дракон Фиона, на удивление пошла ей навстречу и сократила период отработки с шести до двух недель, и даже пообещала свести Холли с некоторыми дизайнерами, которые запускали небольшие коллекции на сайте. С другой стороны, Элиана не так обрадовалась, узнав, что уходит ее подружка по столу, но немного успокоилась, когда Холли пообещала ей, что они смогут продолжать обедать вместе, потому что она будет теперь работать на Камден Маркете. Холли с нетерпением ждала обеда в каждый рабочий день, когда ее подруга протискивалась сквозь рыночную толпу и развлекала ее офисными сплетнями и бесконечными любовными страданиями.

Спустя три недели после того, как она начала работать, Холли познакомилась с Айви, продававшей украшения в соседнем киоске. Они сразу же подружились, когда Айви, которая была чуть старше Холли, пришла в полный восторг от потрясающих изделий Холли. Ее украшения представляли собой смесь ручной работы и винтажа, и вскоре обнаружилось, что одежда Холли и украшения Айви смотрелись вместе лучше, чем по отдельности. Следующий шаг был таким очевидными и простым, что они его практически не обсуждали. Бренд «Холли & Айви» родился очень быстро, и они уже не представляли себе ничего иного.

Как и мама Холли, Айви много путешествовала в свое время, и Холли она напомнила, какой была Дженни до того, как начала пить. Сейчас, когда она отпустила часть злости, которую носила с собой так долго, Холли обнаружила, что может чаще вспоминать о маме – и воспоминания не омрачались грустью или обидой. Чернота, висевшая над прошлым, как темное покрывало, поднялась, и теперь, когда она думала о матери, она не чувствует боли или злости. Впервые со смерти Дженни и последующих ужасных месяцев Холли позволила себе улыбнуться воспоминаниям и почувствовать любовь к матери. Это был большой шаг.

Пока она стояла на мосту и смотрела на канал, одинокий селезень медленно выплыл из-под моста, переливаясь на солнышке изумрудными перьями. Холли глубоко вздохнула и допила остатки фраппе. Иногда у нее перехватывало дыхание от того, как резко изменилась ее жизнь. Всего пару месяцев назад она была абсолютно растеряна, а сейчас чувствовала, что идет по дорожке, которую выбрала для себя сама. Лондон не будоражил все чувства и не заставлял ее сердце петь, как это делал Закинф, но она упрямо напоминала себе, что все, что ей нужно, есть в Лондоне. Ну, – шептал голосок где-то глубоко внутри, – почти все.

У Айви в это утро шла оживленная торговля, в основном благодаря ее улову украшений и безделушек, которые она нашла на антикварной ярмарке юга Франции на прошлой неделе.

– Кто это? – спросила Холли, беря в руки подвеску, когда наконец наступило затишье. Это было обработанное сепией овальное фото молодого мужчины, со слегка нелепой бородкой, которую он отрастил, видимо, желая добавить себе возраста.

– Понятия не имею, – пожала плечами Айви. – Я купила их все. Мадам сказала, что они были сделаны по старой фотографии французской команды регбистов.

– Думаю, нам надо их назвать! – объявила Холли, разглядывая по очереди десять ожерелий из того же набора.

– Этот будет Филипп!

– А этого я назову Бернард, – засмеялась Айви, выбирая самого симпатичного из всей кучи.

– Ого! Ты поглядываешь на других мужчин за моей спиной?

Это был Руперт, его волосы были мокрыми после спортзала, а на плече висела спортивная сумка. С тех пор как Холли стала работать в своем киоске по выходным, Руперт стал постоянным посетителем сквош-клуба неподалеку от Примроуз Хилл. Он выглядел усталым, раскрасневшимся и очень красивым. Холли сказала ему об этом, с улыбкой принимая его предложение выпить кофе с пирожными.

– Твой парень такой душка, – сказала Айви, глядя, как Руперт пробирается сквозь толпу туристов к киоскам с едой.